неподвижно застывшего в странной позе, всемогущего миллиардера.
Мое
наказание, наваждение, и самый страшный кошмар.
- Мамочки,- пискнула невесть откуда появившаяся Глашка. – Ты
его
убила?
Глава 4
Караваев
Чертово кольцо. Я в очередной раз достал его из сейфа и повертел
в руках.
Камень красивый, чистый и ... Большой, как его бывшая хозяйка.
Странно,
но почему – то именно это ночное приключение так въелось в мою
память
и вытравить его не получается уже гребаные шесть лет. Вредная
булка
оказалась слишком вкусной, как тот запретный плод из пословицы.
Голова
после вчерашнего гудела, будто корабельная рында. И валяющаяся в
моей
кровати, кукольная Лялька только усугубляла раздражение. Бросил
кольцо
на барную стойку и пошел в ванную, очень надеясь почувствовать
себя
человеком, а не разлагающимся зомби.
- Котик, не топай, у твоей Лялечки головка бо-бо, — простонало
небесное
создание. Господи, я делю с ней кровать уже три года. Зачем?
Почему до
сих пор не дал пинка по силиконовой заднице? Может потому, что
эта
дура удобная, как фирменные трусы и такая же искусственная,
дурацкая,
слишком пафосная и ненастоящая? Иногда хочется надеть
простые
семейники, чтобы не было на них лейблов и прочей наносной
роскоши. И
сожрать вредную пышку, истекающую жиром, но гадски сладкую,
от
воспоминаний о которой чертовы боксеры, с именем известного
модельера
на резинке, становятся малы, как у прыщавого школьника. «Это
наш
Кузенька с жиру бесится» - простонал ехидный внутренний голос.
Я
хмыкнул. Прав, я чертовски прав, как и всегда. Я божество, а им
как
известно не пристало сомневаться и мучиться. Сам всего достиг,
пер по
головам напролом, не думая о том, что могу кого - то сожрать,
работал
локтями. Всего сам добился. И баба у меня должна быть под
стать.
Холодная, холеная стерва, а не квашня.
Я назло зашлепал босыми ступнями громче, чем обычно, с трудом
борясь
с чувством горькой злости и яростной уверенности в своей
непогрешимости. Эта овца вытерпит все от меня, потому что я
Федор
Караваев.
Чуть не сломал щетку, остервенело счищая с зубов остатки
вчерашнего
загула и вкус чужих, похожих на толстых пиявок, надутых губешек
своей
любовницы.
- Вау,- заверещала Лялька где –то там в недрах огромной
квартиры. Моей
квартиры. Дверь открылась и в нее проскользнула чертова баба,
сверкая в
искусственном освещении сияюще-белой кожей.