– Сын, окстись! Я
ремесленник, а не скульптор!
– Ничего не знаю. Придумай
что-нибудь. В конце концов, вырубать памятник из камня не
обязательно, коли грундреп-аргезн есть.
Пара артефактов гномьего стандарта –
тех самых, с помощью которых строились Скальные Норы –
действительно прилетела в Рифовые Гнёзда. Васька отдала их брату в
качестве «плохой, негодной, но всё-таки условно подходящей замены
Великолепной Мне». Впрочем, предвидеть, что для работы с камнем во
время «отпуска на море» им могут пригодиться грундреп и аргезн,
можно было безо всякой мистики.
– Тогда с тебя – выбор подходящего
камня, – сказал, сдаваясь, Ригар, – его предварительная грубая
обработка и по окончании отделки – установка на выбранное
место.
– Договорились.
Немного забегая вперёд: памятник
Щетине сделали. Притом довольно необычный. Отец обозвал его
«попыткой эксплуатации модерна».
Благодаря возможностям, даруемым
магией, искусство скульптуры на Планетерре давно, решительно и
безальтернативно захватил реализм. Ваятели состязались друг с
другом в сложности композиций, точности отображённой деталировки –
ну и, разумеется, в своеобычном «у меня есть статуя высотой в
десять локтей! – ха, а вот у меня есть и в дюжину!» Однако
никто не спешил посягать на имперские каноны (и волю заказчиков),
которые обычно требовали:
для бюстов – полного портретного
сходства, имитации если не текстуры, то хотя бы цветов,
естественных для живых лиц;
для половинных/поясных статуй –
дополнительно характеризующей изображённую натуру позы с
жестикуляцией (так, дам в половинном виде часто запечатлевали в
момент выполнения обратного поклона Спутницы, а Воинов – наносящими
удар или с оружием в руках);
для ростовых статуй – полностью
проработанной анатомической достоверности, чёткого соблюдения
пропорций, тщательного отображения элементов одежды и
экипировки.
Что сделал Ригар?
Ну, совсем он каноны не отверг. И
каменной голове Щетины придал полное портретное сходство: издали от
живого человека не отличишь. Шея с верхней частью груди тоже вполне
как у живого. Однако от левой руки оставлена только кисть, да и
локоть правой пленён каменным монолитом, сквозь черноту которого
змеятся прожилки контрастных, ярких оттенков жёлтого и алого.
Наплывы камня с такими же прожилками захватывают и нижнюю часть
груди. Выходит уже не бюст, но ещё не поясная статуя.