– Нехорошо, – вздохнула Ойель.
– Да. Надо будет сказать базилару,
чтобы по пути переговорил с нашими обиженными-униженными,
желательно наедине.
– А что сам не переговоришь?
– Как будто я не пытался! Но тут
нужны аргументы посильнее. Наскакивать на базилара, на полноценного
мага пятого уровня, Бен и прочие всё ж не посмеют – а там уж Мийол
их вразумит.
– А если нет?
– Тогда пусть попробуют сами
пробиваться, – поджал губы Куддиз. – Пусть лично оценят разницу в
отношении. Это наш базилар их чуть не облизывает: бесплатно до
Лагора везёт, кормит и поит, книжки выдал… а они? Не ценят добра?
Ну и пусть валят вон, фуски хубровы!
– Диз!
– Извини, сорвался.
От озвученной новости Мийол
закаменел. А когда всё же заговорил, к обычному его голосу –
съехавшему в самый нижний регистр – примешался то ли хрип, то ли
рык:
– Они… сделали… нет. Как
вообще вышло, что… это?
Выстроенные в его голове планы только
что со скрежетом и скрипом рухнули в хлам.
– Мальчик, не слишком ли резко ты
реагируешь? – Лерату склонила голову набок. – Это же всего лишь
младший зверодемон. И поумерь-ка давление ауры!
– Всего лишь?
Призыватель медленно выдохнул, с
усилием беря себя в руки… но не до конца:
– Достопочтенный супренсор, я доверил
вам не просто младшего зверодемона – Сука была частью наследия
моего второго учителя. И это ещё ладно: признаюсь, по-настоящему
она никогда мне не нравилась, я сам одно время планировал выдрать
из неё Ядро Сути… но есть нюанс.
– И какой же?
– Я только что вернулся из района
Баалирских рифов, откуда вывез ещё пару магических зверей. Включая
Эшки – моего фамильяра, который стоит десятка таких тварей, как
Сука. С ней уже начал работать Луцес эн-Слиррен, и… неважно.
Вопрос, собственно, в том, что теперь, после того, как вы,
достопочтенный супренсор… или выбранные вами люди… ухитрились
угробить даже Бронированную Волчицу Паники – мне всё ещё интересно,
как это случилось? – доверить вам куда более хрупкого
зверя четвёртого уровня я не смогу.
– Ауру убери.
– Я… стараюсь. Но поставьте себя на
моё место, достопочтенная!
Лерату нахмурилась пуще прежнего.
Гримаса, образовавшаяся в результате на её лице – горбоносом,
лопоухом и морщинистом – вполне годилась для лечения запоров. К
счастью, её недовольство, как чуял Мийол, адресовалось в основном
не вышедшему из себя юнцу, без малого