- Да.
- Ну вот и замечательно.
- Есть и другие правила клуба? -
спросил он.
- Конечно. Вы узнаете о них... в свое
время.
- Я могу идти?
- Через минуту. На всякий случай еще
добавлю, поскольку вы по психотипу человек, склонный к идеализму, и
даже, хе-хе, к самопожертвованию... у вас любящая жена, которая
совершенно ничего не знает про ваши шашни, трое прекрасных детей и
двое, пока что двое замечательных внуков, Карик и Валя. Вы нужны
им, а они вам. Пожалуйста, не забывайте об этом.
Стас склонил голову.
- Более не задерживаю. И поздравляю
еще раз с вступлением в клуб!
Нобелевская лекция транслировалась на
весь мир. Стас стоял перед рукоплещущим залом, собираясь с мыслями.
Каждый его вздох разносился по миллиардам визоров на Земле, Луне,
Марсе и Венере. Ну же, сказал он себе. Другого такого шанса у тебя
не будет никогда.
- Друзья, - начал он, - друзья! Хочу
рассказать вам одну удивительную вещь...
Осенью здесь падают деревья. Они пересыхают у самого корня, а
потом налетает ветер, и в лесу начинается деревопад. Это потому,
что зима здесь длится ровно четыреста дней, и каждый день равен
земному месяцу.
Здесь, на Кайкго, положено зимовать только бездушным
аппаратам.
Лишь однажды двое остались на этой планете на зиму. Он и
она.
***
– Мне кажется, что осень никогда не наступит, – сказала Исель
Ронсан.
Наван не ответил, он раскладывал по тарелкам овсянку. По двум
тарелкам, хотя одна так и останется нетронутой.
Мегью, кошка сомалийской породы, надменная, медово-рыжая с
редкой тёмной остью по хребту, шумно фыркнула. Она по запаху знала
то, чего люди не могут понять, даже глядя на календарь. Шёл
одиннадцатый год лета, а лето не может идти одиннадцать лет
подряд.
Исель и Наван Ронсан были биоинженерами, они прилетели на Кайкго
изучать револис аргис – живые камни.
Исель – невысокая, рыжеватая, как и её кошка, худощавая, с
пухлыми вкусными губами. Наван – брюнет с короткой бородкой. Они
были сработавшейся супружеской парой, активно делали карьеру и не
тратились на сантименты. Особенно Наван. А Исель, ласковая от
природы, с детства умела довольствоваться малым – случайным
прикосновением рук, поволокой в любимых глазах. Она любила надевать
его рубашки, и не настаивала на большем. Но всё это было давно.
Почти два года назад.
Наван сел рядом с саркофагом и подвинул чашечку с утренним кофе
поближе к лицу жены, хорошо различимому за толстым стеклом.
Медицинский агрегат был огромным. Исель могла там и есть, и спать,
и даже сделать десяток шагов из конца в конец, но там же она была
заперта. Только зима Кайкго могла сделать её свободной.