Корень Иргуана.
Этот внешне невзрачный, небольшой корешок имел пару интересных
особенностей, которые делали его крайне востребованным в
определённых кругах. Отвар из этого неприметного растения обладал
лёгким наркотическим эффектом, и простые обыватели использовали его
как сильное обезболивающее. Но куда больший интерес это растение
вызывало в кругу магов. Корень Иргуана мог аккумулировать в себе
магическую энергию. Пусть он справлялся с этим гораздо хуже, чем
кристалл накопителя, но и стоимость его был в разы ниже. А ещё,
если ты житель суровых северных широт, то это растение можно было
банально найти. Чем начинающие истребители магов и воспользовались.
Благодаря знаниям юной ведьмы, это не составило особого труда.
Следующая проблема состояла в том, что измельчённый до состояния
порошка корень обладал очень сильным и специфическим запахом,
который сразу чувствовался в любом вине и пище. Тут то Павел и
вспомнил о роковом изобретении своего мира, погубившем так немало
жизней и судеб.
Крепкий алкоголь.
В нём можно было спрятать что угодно.
Так и началась его эпопея с изобретением перегонного куба из
подручных средств. В ход шло всё, хоть как-то подходящее для этого
изделия. И если бронзовую кастрюлю ему удалось с боем вырвать у
кухарок в храме, схлопотав попутно пару раз огромным половником по
спине, то вот с системой охлаждения была проблема. Трубок в этом
мире не было. А если и были, то не в этом захолустье.
Иванычу очень не хотелось идти к кузнецу. Его почему-то пугал
этот суровый, кряжистый бородач нордической внешности. Но давать
заднюю уже было поздно, и Павел всё-таки направился к Ингвару.
Именно так звали лучшего кузнеца в этом баронстве.
Бывшему педагогу глубоко врезался в память тот вечер.
Когда он коснулся витого, кованого кольца, висящего на тяжёлой
двери обители Ингвара, Павел остро почувствовал, что в его жизни
происходит что-то важное. Он не знал, что именно, и можно ли вообще
верить этому ощущению, но он очень разволновался в этот момент. Его
лоб покрылся испариной, а сам он замер в нерешительности, так и
продолжая держать в ставшей влажной ладони холодную сталь
отполированного до блеска кольца.
Наконец, Иваныч тряхнул головой, прогоняя охватившую его робость
и и потянул дверь на себя. Его лицо обдало сухим жаром, а глаза
непроизвольно сощурились от яркого света, который выплеснулся из
помещения наружу. Павел прикрыл глаза ладонью и шагнул внутрь.