На княжество Тай обрушился невиданный здесь доселе ливень. Даже
седые старики, вечно бурчавшие о том, что в их времена бывало и не
такое, сейчас помалкивали, лишь украдкой поглядывая на улицу и тут
же осеняя себя священным знаком. Казалось, сами небеса хотели смыть
всю кровь, которая за последние дни пропитала землю княжества.
Очередной, особенно громкий и хлёсткий раскат грома разбудил,
задремавшего было под настилом храмовой крыши, голубя. Птица
медленно раскрыла свой единственный уцелевший глаз, и недовольно
нахохлившись, потопталась на месте, разгоняя застоявшуюся в
здоровой лапке кровь.
Наконец, буркнув что-то крамольное на своём голубином языке,
птица нашла удобное положение и устало прикрыла глаз, пытаясь
скользнуть в приятную дрёму. Но через несколько секунд вновь
встрепенулась. Что-то не давало ей заснуть под монотонный шум
молотящего по черепичной крыше дождя.
Голубь недовольно проурчал и зарылся головой в грязные перья под
своим крылом, пытаясь поймать назойливого паразита, который грыз
его уже не молодое, искалеченное тельце. Но блоха оказалась
проворнее. Она ретировалась и затаилась, в ожидании лучшего момента
для продолжения трапезы.
Птица вновь недовольно курлыкнула и, потоптавшись на месте,
попыталась заснуть.
Но нет. Назойливый кровосос оказался не причём. Голубь
нахохлился и, раздражённо урча, поковылял к слуховому окну.
Там, на границе бушующей стихии и сухого, тёплого чердака,
грязно-серый ветеран уличных битв за хлебные крохи уселся на балку
и, склонив голову набок, смотрел в разрываемую вспышками молний
тьму.
Теперь он был уверен в том, что причиной его беспокойства был не
затаившийся в его перьях паразит. Источник скрывался где-то там. В
той стороне, куда неспешно держали свой путь набухшие тучи. Его
неодолимо манило на юг.
Голубь высунул голову за пределы защищающей его крыши, но,
поймав темечком пару массивных капель, тут же втянул её
обратно.
Птица что-то недовольно уркнула и, собравшись с духом, совершила
резкий взмах, видавшими виды, крыльями. Падающая с неба вода
пыталась сбить его с ритма и бросить на мощёные камнем улицы. Ветер
хотел подхватить тщедушное тело и закрутить его в последнем танце,
но голубь старался изо всех сил, упрямо отвоёвывая у стихии метр за
метром. Медленно, но верно, птица взлетала вверх, стараясь
пробиться сквозь наполненные влагой тучи.