Идель потянулась к латунному кубку —
лучшему, какой нашелся у Конкстара — и пригубила вино.
«Вино!» — с изумлением констатировал
Эмрис. Она уже не беременна, зачем ей пить только воду, как
раньше?
— На утро вокруг крепости стояла
орда.
Эмрис, смекнув, перебил:
— Им с самого начала были нужны не
вы. Они хотели выманить Теоданиса! Он был победоносным полководцем,
и они бросили попытки победить его бою, так?
Идель надменно усмехнулась:
— Так. Его попытались сгноить как
крысу, — Идель посмотрела Эмрису в глаза. — Вскоре мы поняли, что
отец привел рты, и что ворота крепости просто так не открыть, если
только мы не захотим сдать Греймхау. Из-за кольца врагов засеянные
снаружи пашни некому было обрабатывать, а то немногое, что выросло
само по себе, обобрали враги. У нас была вода из колодца, но еды...
— Идель отвела глаза в сторону. — Мы съели всю кожу. Одуревшие и
перепуганные слуги, кто еще мог двигаться, пытались бежать. И либо
они разбивались, прыгая со стен, либо их отстреливали за воротами.
Так что вскоре побеги прекратились, однако в городе началось
людоедство. Кости и требуху находили всюду, поползли зараза и мор.
Теоданис пытался привести всех к порядку, но... Дурели мужчины,
бежали женщины. Весь чертог Греймхау доверху провонял мочой и
дерьмом. В нем некому было убираться. Было неспокойно, отец не
отпускал меня от себя. Но ночами я тайком бегала на задний двор,
ела молодую траву. Иногда варила траву в воде в дни, когда нашу
комнату отапливали. Кору на поленах, где помягче, мы, кстати, тоже
сгрызли. А потом заготовленные дрова закончились.
На короткий миг Идель возвела глаза к
потолку.
— Наконец, Алатир вопреки приказу
моего брата привел войско отца. Это был... сложный бой и долгий
день. Алатир сказал, следом идет фураж, но мы не стали ждать. Люди
выходили за стены в надежде найти еду, даже если едва переставляли
ноги. Включая меня. Отец был в ярости, велел слушаться, но я все
равно потащилась со всеми. Есть хотелось так страшно, — она на
мгновение улыбнулась, и Эмрис не смог придумать причины. Это шутка
такая — воспоминания о голоде?
— В тот день отец выпорол меня при
всех. — Она все еще улыбалась, и теперь взгляд женщины был
устремлен на Рейберта. По ответной улыбке блондина Эмрис понял: Рей
помнил. — А я в ответ сказала, что в моей жизни больше не будет
дня, когда я буду сидеть и ждать еды от других.