— Я был рад услышать историю из вашей
жизни, — как мог учтиво сказал Железный. Его голос застал Идель
посреди движения, которым отталкиваются от стола, чтобы встать. —
Хотя, конечно, сама история нерадостная. Вы, без сомнений,
заслуживаете судьбы помягче.
Леди дослушала измышления барона и
только потом распрямилась. Эмрис в числе прочих поднялся следом. Их
с Идель взгляды пересеклись, и по коже Железного пробежал холодок,
царапая зазубриной зеленого полумесяца в левом зрачке.
— Судьба не бывает мягче или тверже,
барон, — спокойно выговорила Идель. — Она бывает твоя или нет.
Эмрис на мгновение окаменел. Только
теперь он услышал, — ухом, уже опытным в общении с этой женщиной, —
как много у нее отняли. Судьбу, к которой она была привязана и над
которой радела, по меньшей мере несколько лет.
— Я запомню это, ваша светлость.
Идель кивнула. Пресекая жестом
Рейберта и Дарета, которые явно навострились уйти с ней, леди
обернулась к жене Конкстара:
— Буду признательна, если вы
проводите меня. Я прогуляюсь перед сном, надо чтобы кто-то велел
страже привязать собак.
— Д... да, конечно! — Хозяйка от
неожиданности, что на нее обратили внимание, подпрыгнула и
засуетилась.
Едва дамы вышли из-за стола, Эмрис
опомнился: если он намерен что-то узнать у Идель о ее визите, лучше
прямо сейчас. Не хочется на утро обнаружить, что он опять упустил
какой-нибудь тайный смысл и оказался кругом виноватым.
— Миледи!
Идель оглянулась молча: чего
тебе?
— Думаю, я мог бы составить вам
компанию в прогулке. Я собак не боюсь. — Железный постарался
оживить атмосферу.
— Рада за вас, но сейчас мне надо
отдохнуть. Я пошлю за вами позже.
Позже?
— Когда именно? Если сильно позже,
думаю, я буду занят. — Надо же поговорить с Эваном и, если
потребуется, выбить из него дурь!
Идель опустила глаза, расценив ответ
мужчины по-своему.
— В таком случае, поговорим завтра.
Ешьте, пока не остыло.
Лицо Идель на мгновение осветилось
доброй усмешкой, и Железный, стараясь скрыть растерянность,
плюхнулся на место. В самом деле, иногда лучшее, что мы можем
сделать — это поесть.
Идель встретила рассветный час на
балконе, открывавшем обзор на внутренний двор. Началась осень, и в
этих местах, далеких от солнечного Греймхау, ночи становились
зябкими, а с ними утро и вечер.
Идель обхватила себя руками, не сводя
глаз с небольшой площадки, оборудованной между хозяйственными
помещениями и задним входом в донжон — на кухни и склады. Вчера
здесь со смехом состязались мужчины. Сейчас в предутренний серый
час, только одинокий Эван иступлено колотил мечом соломенное
чучело. Идель могла поклясться: Дохлый представляет ее.