– Теперь слушай, Нашвилл, – сказал Джордж, целеустремленно шагая к границе парка. – Твоего коня я пристрою легко, но остальные места могут быть заняты – если мне повезет.
Он подмигнул и в качестве объяснения показал на край парка. Его мерин был по-прежнему привязан в тени телеги – но уже с седоком. Позади седла, на одеяле с зигзагами сидела Луиза Джубал. Она сидела боком, в своем костюме барышни-южанки и китайским веером отгоняла мух.
– Sabe, amigo?[23]
– Смекаю. – Я мигнул в ответ. Я помаленьку осваивался в новом мире.
– У моей семьи из Айдахо здесь в лагере вигвам, – сказал Сандаун.
Я воспринял это как приглашение и поблагодарил его. Джордж приложил палец к губам и пошел на цыпочках.
Луиза, видимо, влезла на свой насест по тележному колесу – сверху ей лучше было видно. Фургон «Дикого Запада» переехал на главную дорогу. Труппа раскинула свои сети в тени большого клена, и в них уже попалось изрядно пешеходов. Увлеченная зрелищем, Луиза вытягивала шею. Мне трудно было понять, почему женщина таких достоинств карабкается по колесу телеги с навозом только для того, чтобы посмотреть на лысую гориллу, играющую мускулами. Но тут увидел, что мускулами никто не играет: смотрит она на женщину с оранжевыми волосами. Леди О’Грейди сняла свой ковбойский костюм и, оставшись только в марле и бусах, исполняла египетский танец живота, а зазывала на флейте играл ей змеиную музыку. Луиза даже не заметила, что мы пришли. Когда Джордж сказал шепотом: «Ай-ай-ай, баловница», я думал, она прямо выскочит из своих голубых башмачков.
– Никогда так не делай! И вы тоже. Когда девушка смотрит на безволосого монстра.
Джордж рассмеялся.
– Ну да, на монстра, рассказывай. Ты смотришь на похабный танец, новые фигуры хочешь перенять. Я вовремя подошел – хорошим девочкам не годится смотреть на такие неприличные зрелища.
– Я специально влезла, чтобы смотреть, лицемер несчастный. Хочу смотреть и буду смотреть, и замолчи.
– Ага, хочешь смотреть и будешь? – Он отвязал поводья от тележной спицы. – Держись-ка лучше за хвост на том конце, глазастая, потому что я увожу тебя от этого неприличия.
– Никуда ты меня не увозишь, нигер! Довольно ты меня повозил по своей дорожке.
– Не вздумай соскакивать, грешница. Конь мой – семнадцать ладоней в седле, а где ты сидишь – еще выше.