— Извини милый, окна открыть не могу, иначе пуха налетит — сразу
предупредила медсестричка. — А теперь открывай рот, доктор наказал
напоить тебя лечебным отваром.
Просить меня открыть рот, было необязательно, ибо он у меня итак
был раззявлен от удивления. Моё несостоявшееся убийство в гараже,
произошло в Январе, сразу после празднования старого Нового Года, а
сейчас за окном вовсю летел тополиный пух. В Московском регионе
такое происходит до конца Июня.
Получается, что я пролежал в коме почти полгода. Подобного точно
не ожидалось. Зато сразу отпал мучительный вопрос, почему же меня
никто не охраняет? За то время пока я валялся мумией в заштатной
поликлинике, смертельно опасная ситуация скорее всего каким-то
образом разрулилась или моя инфа протухла и стала совсем
неактуальной.
Короче, что-то кардинально поменялось и обо мне все либо
благополучно забыли, либо контролируют дистанционно, собираясь для
чего-то использовать.
Догадка заставила ещё раз осмотреть доступную часть палаты,
особенно цепляясь взглядом за углы, розетки и идущие вдоль стен
провода. На допотопных больничных тумбочках было чисто, не считая
стоявшей на моей солдатской, эмалированной кружки. На деревянном
подоконнике лежала сильно потрёпанная стопка журналов, видимо
оставленная прошлыми пациентами.
Присутствия хоть какого-то гаджета или вмонтированной камеры
наблюдения я не заметил. Впрочем, если спецы захотят, чтобы никто
не нашёл установленной следящей аппаратуры, то они это легко
сделают. Так что реально обнаружить профессиональные средства
объективного контроля, можно только с помощью специального
электронного оборудования.
В связи с этим всем безобразием, родился ещё один вопрос. Кто же
меня сюда поместил, друзья или враги, в последнюю минуту отменившие
мою ликвидацию?
Все эти судорожные мысли, проносились в голове мечущимися
табунами, пока в моё горло, через засунутую в рот прозрачную
трубочку, вливалась едва тёплая, горьковато-сладковатая жидкость. И
несмотря на неоднозначный привкус какой-то химии, иссохшийся
организм, воспринимал это варево словно манну небесную.
В результате в кровь тут же хлынули, выработанная в гипофизе,
избыточная порция эндорфина, заставившая закатить глаза от
удовольствия. При этом я почувствовал, как под накинутой простынкой
шевельнулось моё мужское достоинство, напомнившее пожилому
полковнику, что оно всё ещё при нём.