Док кивнул.
— Но мне не позволили, а теперь скончавшийся пациент, самим
фактом своей смерти, заставил меня пол дня убить на составление
отписок, для всевозможных инстанций Минздрава и местных партийных
органов. А ведь самое страшное это то, что если бы они развязали
мне руки и выделили настоящую операционную, больше средств и
персонал, то я бы реально попробовал его спасти.
— И чем всё это могло закончиться?
— Долгой жизни я бы ему конечно не гарантировал, но точно смог
частично восстановить рабочий функционал организма, так что
пять-шесть лет он бы точно прожил — печально заключил док. — Но мне
не дали разрешение на срочное хирургическое вмешательство, и это
очень прискорбно. Конечно я бы мог обратиться к одному влиятельному
человеку, но тогда меня бы обязательно поставили перед трудным
выбором.
— Я или он?
— Да, заниматься сразу двумя сложными пациентами мне бы не
позволили и от этого опускаются руки. Они все не понимают, без
практики умения экстрасенсорного врачевания невозможно развивать, и
из-за этого я чувствую, что топчусь на месте.
— Странно, я думал, что вам наоборот помогают. Но почему они вам
мешают?
Выслушав очередной мой специально просто сформулированный
вопрос, врач снял очки и принялся их долго и нервно протирать
платочком.
— Понять важность происходящих изменений, мешает косность
руководства советского здравоохранения — наконец покончив с очками,
эмоционально заявил он. — В результате моих титанических
телодвижений, продолжавшихся пять долгих лет, я с боем выбил эту
палату в Боткинской больнице, и одну единственную медсестру,
задействованную в процессе лечения на сто процентов. И кстати
Наташу, как и меня, сразу загнали под подписку о неразглашении. И
даже более того, сотни предписаний министерства здравоохранения,
теперь ограничивают мою деятельность, а десятки всевозможных
инспекторов постоянно следят чтобы я ничего не нарушил.
— Да уж. Так далеко не уедешь — проворчал я, понимая о чём он
говорит, ибо мне самому в прошлой жизни приходилось постоянно
бороться с зачастую ненужными, ограничительными сводами устаревших
инструкций и всяческими государственными контролёрами, следящими за
их строгим соблюдением. — Артём Абрамович, скажите, а во время
моего лечения, вы следовали всем предписаниям вышестоящего
начальства и кураторов из Минздрава СССР?