— Весьма любезно с вашей стороны, — хмыкнул я, скользнул взглядом по ее пальцам. — А руки вы, видимо, мыть не стали?
Она развернула ко мне ладони, на которых по-прежнему, виднелись фиолетовые пятна, и притворно вздохнула:
— Не отмываются.
Я невольно отметил про себя, что у Пальмы короткие ногти. Я сто лет не видел таких. В моем окружении все девушки с длинными, наращенными ногтями, и Вика не исключение. Каждую неделю она ходит в салон, что-то там со своими руками делает, а потом требует у меня на этот счет комплиментов. Я обычно не вижу никаких изменений, но никогда не признаюсь. Мода есть мода. Интересно, почему Пальма-то от нее отстает? У нее что — настолько плохо с деньгами, что даже на маникюр не хватает?
— Неужели тутовник по-прежнему не внушает вам доверия? — спросила Мия, по-своему истолковав мою задумчивость.
Я кивнул.
— Не внушает. Раньше мы с ним не встречались.
— Правда? — Ее глаза удивленно распахнулись. — Значит, вам повезло. Это же классно — пробовать новое!
Я подцепил одну черную корябушку из чашки и отправил в рот. Пальма замерла, уставилась на меня с горячим нетерпением:
— Ну?
— Вкусно! — улыбнулся я, и она чуть не запрыгала на радостях.
Она, вообще, как-то не умела скрывать эмоций, держать лицо.
Я съел еще несколько ягод, после чего Пальма повела меня за дом. Там, в тени виноградных лоз, обнаружилось еще одно крылечко. Мы поднялись на него, и Мия, привстав на цыпочки, стала шарить рукой по наличнику над дверью.
— Что вы делаете? — не понял я.
— Ищу ключ.
Доска под ее ногой жалобно скрипнула.
А дом и правда стар, — подумал я, — крыльцо рассохлось, а дверь, кажется, застала революцию. Мама права: Пальма — нищебродка и явно нуждается в деньгах, а значит, посвящать ее в свои тайны крайне нежелательно.
Мия наконец нашла ключ и отперла замок; распахнув дверь, застыла рядом с гостеприимной улыбкой:
— Добро пожаловать в мою мастерскую.
Я с сомнением шагнул через порог этой хибары. Воображение рисовало грязь, облупленную штукатурку и рваный линолеум. Но мастерская оказалась довольно уютной и светлой. Почти все пространство комнаты заполняли стулья и мольберты. Стены и потолок были выкрашены в белый, на стенах висели картины — какие-то пейзажи.
— Выбирайте себе место, — предложила Пальма, и я плюхнулся на первый же стул.
Она присела рядом: