[6] и над судьбами
иных бессмертных властны. Посмотри назад, Демарат.
Наёмник оторопело уставился на
Лагида, медленно обернулся.
– Да не за спину себе, я имею ввиду,
посмотри назад, туда, за пролив. Что там?
– Что там? – тупо моргая, спросил
Демарат.
– Нищая Эллада, Демарат, нищая
Македония. Чем тебе заплатят за то, что ты будешь сражаться на
стороне Союза? Золотом, Демарат. Персидским золотом. А теперь
кругом оглянись. Мы в Азии. Не проще ли то золото взять самим и не
столько, сколько дадут, а сколько сможем, на сколько сил
хватит?
– А ведь верно говорит, – буркнул
один из наёмников.
Ободренный Птолемей развивал
успех:
– Там, в Элладе, ловить вашему брату
нечего. Желающих много, добычи мало. На
ситос[7] заработаете, а вот на опсон уже
не хватит. Всю жизнь один чёрствый хлеб будешь жевать, а, Демарат?
А мне вот баранья отбивная милее. Ты денег из меня хочешь вытянуть,
а если не дам? Мне, конечно, поплохеет, но ты о себе думай. Тебе-то
какая выгода? Нам друг без друга хана.
Наёмники задумались. Говорили и
спорили ещё долго, но дело было сделано. По рукам ударили за десять
талантов и условие – будущую добычу делить в равных долях, не
возвышая бывших царских "друзей" над остальным войском. Птолемей
побился ещё немного за выделение отдельной доли на содержание
лошадей, но потом махнул рукой. Александр потратил на задаток
наёмникам почти восемьдесят талантов, если не больше, а потому
Лагид почувствовал себя гениальным переговорщиком. Гарпал, конечно
скривился, но остальные и не думали попрекать Птолемея. Мигом
ощутили, как силы в руках прибыло. Подумать только – на пять тысяч
человек войско приросло. Более чем вдвое увеличилось. Потом Антигон
убедил снова присоединиться фракийцев Ситалка, что грабили
окрестности Кизика. Войско доросло до десяти тысяч. Да, не сорок,
как у Александра, но и противник вполне под стать. Уж точно числом
не превышает. По крайней мере, пока.
Ещё за тот трюк со шлемом царя,
некоторые гетайры, кто в пылу битвы видел побольше, да ещё голову
на плечах имел не только чтобы есть и зевать, прозвали Птолемея
Сотером, Спасителем. Разве не справедливо? Не надень он тогда этот
шлем, не крикни: "Царь жив!", – как бы оно все обернулось? Третий
раз Лагид выручает доверившихся ему людей. Правда, про серебро лишь
единицам известно, но зато договор с наёмниками у всех на устах.
Птолемей раздулся от важности, как бычий пузырь, однако, едва
войско миновало Пергам, на том, недоброй памяти, совете, ему этот
самый пузырь прокололи.