Царица зябко поёжилась, обхватила
руками обнажённые плечи. Неодетая выскочила на воздух. Холодно, но
внутрь, в обогретую жаровнями на треногах комнату возвращаться
Клеопатра не торопилась. Вздохнула полной грудью обжигающий лёгкие
воздух, в котором поблёскивали еле заметные глазу искорки. Как бы
фонтан-то во внутреннем дворике не замёрз.
Эта зима выдалась многоснежной.
Перевалы в горах завалило, не проехать, не пройти. Здесь все иное.
Пелла стоит на равнине, и снег там землю укрывает раз в пятьдесят
лет. Чаще бывает, что навалит за ночь, но не долежит покрывало до
следующего полудня. Зима дождливая, слякотная. От Пеллы далеко до
гор Верхней Македонии, а здесь, в Эпире, куда не кинь взгляд, в
заснеженный хребет упрёшься.
Клеопатра не горевала по просторам
Эмафии, горы завораживали её, притягивали взор. И люди здесь совсем
иные, гордые, сильные. Повадками на линкестийцев похожи. Как и у
тех, под тонким, едва заметным эллинским налетом дремлет не изжитая
ещё горская варварская страсть.
При дворе Филиппа, Александра
Эпирского не спешили воспринимать всерьёз. Он представлялся
македонской знати человеком мирным, неопытным, а оттого слабым.
Эпир давно не вёл больших войн, жители его не спешили высовываться
за пределы своего орлиного гнезда. Однако, когда Олимпиада с сыном,
вконец рассорившись с Филиппом, бежали, одна в Эпир, другой в
Иллирию, и молосский царь, решив поддержать сестру, принялся
бряцать оружием, Филипп, нет, не испугался, конечно, но и не
отмахнулся от угрозы. Не свалил на Антипатра, разрешил конфликт
сам. Перед походом в Азию, ему совсем не улыбалось поиметь на
границах враждебно настроенную змею. Вот кого-кого, а жену свою
Филипп знал хорошо. Что бы ни говорили злые языки про их давно
холодную постель, как ни сторонился царь Олимпиады, но, как опытный
стратег, предпочитал знать о враге намного больше, чем тот
позволял. И, хотя его приближённые частенько отпускали
пренебрежительные высказывания в адрес эпирского царя, его Филипп
тоже оценил по достоинству. Эпир был замирен династическим браком.
Македонский царь разрешил возвратиться Олимпиаде, встретил её, как
царицу, помирился с сыном.
Нет ничего страшнее, злопамятнее,
оскорблённого горца, это Клеопатра хорошо затвердила, прожив здесь
два года. Быстро поняла, что её муж и царь не безвольная кукла, как
считали македоняне, и игрушкой в руках более могущественных людей
не станет. Он мужчина и воин. Вот только от матери он её не мог
защитить, ибо очень любил сестру и не в силах был разорваться между
двумя дорогими его сердцу женщинами. Да ему и в голову подобное не
приходило, ведь он мужчина, а они часто не способны разглядеть
многих вещей, что только женщины видят и чувствуют. Вот и Александр
не ощущал, как дрожит ладонь жены в его руке, в присутствии
Олимпиады.