Потомком Таррипа был царь Алкета,
сыновей которого звали Арибба и Неоптолем. Ариббе, ставшему царём,
боги послали двух сыновей – Алкету и Эакида.
Из них царь Арибба более всего
выделял младшего. Старшего сына, имевшего отвратительный,
вспыльчивый нрав, он считал недостойным царствования и отправил в
изгнание. Наследником царь назначил Эакида, но отцовское царство
тому не досталось. После смерти Ариббы в эпирские дела вмешался
Филипп. Он возвёл на трон сына Неоптолема, Александра, на сестре
которого был женат.
Эакид против двоюродного брата
бороться не стал и вообще ни полсловом, ни мимолётным жестом не
выказывал недовольства. В государственных делах он принимал
живейшее участие, и Александр считал его надёжной опорой трону и
своему наследнику. Разумеется, с приглядкой, ибо беспечный монарх
рискует стать последним в династии. Но Эакид не давал поводов
усомниться в своей верности. Будучи правой рукой Александра, он
замкнул на себе столько дел, что царь иногда просто диву давался,
как брат все успевает. Вот и сейчас стражи границ первым делом
прибежали к Эакиду, а тот, выслушав донесение, поспешил к царю.
Братья встретили пришельцев у
городских ворот. Несколько сот человек, уставшие, замёрзшие, едва
волочили ноги. Впереди колонны, завернувшись в тёплый плащ и
натянув на уши македонский берет-каусию, шёл Полиперхонт. Братья
переглянулись.
– Это конец, – прошептал
Александр.
Эакид кивнул.
Старик приблизился и остановился,
медленно переводя взгляд с Александра на Эакида и обратно.
Выпростав из-под плаща правую руку, князь приложил её к груди и
поклонился.
– Царь... – голос Полиперхонта
дрогнул, – ты видишь перед собой Македонию. Все, что от неё
осталось... Нашей родины нет более.
Александр молчал, обозревая строй,
нет, не строй, толпу воинов за спиной стратега. Они глядели
отстранённо, равнодушно. Часть ещё сохраняли подобие военного
отряда, опираясь на копья и снятые с плеч щиты. Другие не имели
оружия и доспехов. Воинов в них можно было признать лишь благодаря
кожаным ранцам для вещей, введённым Филиппом в качестве замены
неповоротливых войсковых обозов. Заорал осел, его огрели палкой.
Македоняне без интереса, пустыми, холодными глазами смотрели на
эпирского царя, который видел перед собой лишь бесплотные тени тех,
кто ещё вчера наводил ужас на всю Элладу.