Мне и остальным
богам это не нужно. Однако терпеть угрозу в лице этой твари и
его хозяйки под боком мы не намерены! Неизвестно на что он
сподобится! Да и свою ненависть к ним я никогда не смогу унять!
Правда, есть одно «но»… ‒ странница вдруг осеклась, а на её лице
засквозило лукавое выражение. ‒ Вы упомянули тех, кто ему теперь
близок. Если людишки смогут взять их в плен при этом не убивая и
тем самым парализуя Зеантара, то это окажется идеальным вариантом.
А ежели умудряться убить лично его самого, то и дело с концами. Но
я должна увидеть его голову своими глазами… Своими! Иначе…
Вот только договорить женщина не смогла, потому как резко
осеклась и стала внимательно оглядывать своё эфемерное тело, а
рассерженное лицо искривилось в гримасе раздражения.
‒ Моё время здесь вышло, ‒ сухо декларировала та, не сводя
холодного взора с коленопреклонённых посланников. ‒ Действуйте
очень аккуратно. На этот мир в целом плевать, мне лишь нужен
реанорец и его голова со всеми знаниями внутри. Вам ясен мой
приказ?
‒ Будет исполнено, госпожа, ‒ в один голос покладисто отозвались
оба.
‒ Повелительница, а кто… кого помимо Хаанхи вы отправили сюда? ‒
едва слышно поинтересовалась нага.
‒ Реанорец насолил всем. И мы ничего не забыли! Каждый из нас
помнит всё! ‒ зло прошипела Хаарса. ‒ Но число ограничено. Поэтому
пришлось отправить по одному сильнейшему посланнику от каждого
хранителя Мерраввина.
А затем резко развернувшись и сделав шаг по направлению к
эпицентру квинтэссенции силы, высокий силуэт женщины полностью
истаял в черно-сиреневом бурлящем тумане.
‒ Не разочаруй свою мать, Хааона… ‒ затихающим тоном
провозгласила странница напоследок и секунду спустя присутствие
могущественной сущности напрочь исчезло.
***
Смежная стигма Романовых.
Дикие земли.
Две недели спустя…
Время уходило как песок сквозь пальцы, но каких-либо серьезных
движений не было заметно. От слова совсем. Правда, вынужден был
признать, что после так называемой беседы по душам с Ростиславом
всё кардинально переменилось. И дело состояло отнюдь не в извечных
вопросах цесаревича о моей прошлой жизни. Вовсе нет. Перемены были
во мне. Многодневные тревоги после произошедшего стали медленно
отпускать реанорское естество. И это оказалось странным и
необъясним чувством. Подобного я не испытывал давно. Очень
давно.