Когда мне захотелось в сортир, я
начал стучать по прутьям решётки и звать надзирателя.
Никто не откликался.
— Заткнись там, — раздался
прокуренный голос крашеной давалки.
— Я в туалет хочу.
— Все хотят.
— У них тут сортира нет?
— Есть, — вмешался в разговор
барыга. — Только ходят туда по расписанию. И по очереди.
Я перестал стучать.
Дурацкие правила.
Сделали бы камеру с общим сортиром,
чтобы не возиться с каждым сидельцем по отдельности... Ну, или
доступ из каждой камеры к общему санузлу предоставили бы... Тоже
вариант.
Терпеть я ещё мог, поэтому вновь
погрузился в медитацию. Хотелось верить, что я не проведу здесь
остаток вечера и ночь. Местечко неприятное.
Через полчаса лязгнули засовы двери,
ведущей из коридора на лестницу, и в подвале появился неизвестный
полицейский.
— Иванов?
— Я здесь, — открываю глаза.
— Готовься на выход.
Уже интересно.
Лёд тронулся, господа присяжные
заседатели.
Дородный коп, повозившись с ключами,
отпер решётчатую дверь моей камеры. Быстро натянув мокасины и
завязав шнурки, я шагнул в коридор.
— Топай, — прогудел конвоир.
— А можно в туалет?
— Вон дверь. Одна нога здесь, другая
там.
Сортир притаился за поворотом.
Клетушек для заключённых во втором коридорчике не было — насколько
я понял, там располагались хозяйственные помещения. Я остановился
перед дверью с литерой «Т». Никакого распределения на мужчин и
женщин. Пожав плечами, я вошёл внутрь и оказался в пропахшем
хлоркой кафельном царстве. Два умывальника, четыре кабинки,
писсуары. Решётка на замазанном белой краской окне. Шумит вода в
подтекающем бачке...
Через несколько минут я уже топал по
знакомому этажу. Конвоир предсказуемо отвёл меня в кабинет
Мирзенко, постучался и кивнул. Дескать, тебя ждут.
Фелицкой не было.
Зато в кабинете присутствовал
человек... с которым я никак не рассчитывал пересечься. Вадим
Петрович, школьный надзиратель. Одарённый, владеющий навыком
телепортации.
— Добрый день, — поздоровался я.
— И тебе не хворать, — Вадим
Петрович явно был не в духе. — Подпиши, что тебе дают, и выметайся
на все четыре стороны.
Капитан сунул мне в руки целую пачку
бумаг.
Я бегло просмотрел содержимое
писулек. Всё отпечатано на пишущей машинке, компьютерным набором и
близко не пахнет. Первый бланк представлял собой мои показания, где
чёрным по белому было указано, что я защищался от нападения, в
результате чего по неосторожности расправился с нападавшими,
бла-бла-бла. Претензий к роду Ставриных не имею, они ко мне — тоже.
Выпущен на свободу по поручительству Дома Эфы в лице директора
Андерсона Г.О. Официальный представитель — Гирс В.П.