Переглядываюсь с Нотом. Выйти так выйти. Хотя мое сердце каждый раз вздрагивает, когда в печке вспыхивает пламя.
И этот хозяин булочной такой добрый, что хочется поцеловать его за доброту и обнять.
Эцимиэль поворачивается боком к нам.
Ничего же страшного не случится? А если Бэлла восстановилась, а выбраться в одиночку не может из печки? Посылаю сигналы Ноту, выпучивая глаза и показывая на печку.
Парень смотрит то на меня, то на Эцика. Пожимает плечами. Хочется ругаться, но ладно. Закатываю глаза.
— Может, Нот останется и приглядит за булочной?
— Ох, нет. В этом нет необходимости. В это время почти нет посетителей.
— А булочки? Они же сгорят в печке без присмотра.
— У печи есть предохранитель, который включается на определенное время. Через пять минут она должна потухнуть. Не беспокойтесь, Маргарет, все будет хорошо, — мягко отвечает Эцик.
У-у, какой предусмотрительный.
На выходе Эцик закрывает булочную на ключ. Ведет нас к тому перекошенному сараю, который мы заметили ещё на подходе сюда.
Оказывается, что внутри него довольно просторно, но почти всё пространство завалено каким-то хламом: материалами, тканями в рулонах, сломанной мебелью.
— Тут места много. Если молодой человек постарается и освободит место, то хватит вам двоим.
Кристина перебирает вещи, освобождая небольшой диванчик.
Бомж стайл лакшери — вот так это можно назвать, но выбирать-то не из чего. Могло быть и хуже. Мы и вовсе могли ночевать где-нибудь под мостом, если они тут вообще есть. Или где-нибудь на улице. Лучше так. Ну, можно ещё полезть в пасть той ящерицы. Думаю, это смертельная затея. Но не опускаться же до того, чтоб найти какого-то извращенца, который пустит незнакомых людей домой. А потом заставит платить натурой.
— Спасибо, — только и могу прошептать я.
На глаза наворачиваются слезы. Поверить не могу, что есть добрые люди, готовые помочь ближним.
У нас есть крыша над головой. Значит, ночью точно можно отправиться к дракону с Бэллой.
— Здесь немного грязно, но все равно другого ничего нет. Вы уж извините, что так скромно, — говорит Эцик. — Вы, наверное, привыкли к роскоши.
— О, как человек, который большую часть жизни прожил при старой советской мебели, я вам очень благодарна, — говорю я и прикусываю язык.
Молодец, Галя. Не пали контору!
— В общем, это древняя мебель, которая разваливается, — поясняю я незнакомые термины.