Быть может, кто-то успевает
Здесь сделать что-то, но не все…
И жизнь короткая стремится,
С рожденья ускоряя бег,
В надежде к славе обратился
Венец Творенья – человек!..
С времен древнейших и до наших
Смотрели люди календарь,
А получилось грустно даже:
Родился, жил – смотри словарь…
Одна лишь только координата,
Одна зовется буквой «t»,
А сколько скрыто в ней, однако,
Любви, надежды, красоты!
Я хочу рассказать вам стихами
То, о чем все давно уж молчат:
Тихо движемся, вечно все сами,
И не знаем, где Рай и где Ад!
Где найти нам такую свободу,
Чтобы совесть свою обрести,
Чтобы не было стыдно пред Богом,
Чтобы людям открыться могли.
И идем мы, по свету шагаем
И летим в бесконечной дали,
Только что-то все время теряем —
Суетимся и суетны дни…
Но достигнув предела на грани
И увидев последний барьер,
Снова чистые, облик в печали,
Остаемся всегда не у дел.
И парим над бездонным обрывом,
Замирают от страха сердца.
Чтобы стало как прежде, как было,
Снова было бы все как всегда.
Но царят в нашем Мире законы,
Не найти их на белом листе,
Но зато отпечатались болью
В каждой чьей-то нелегкой судьбе.
И царит в нашем Мире преданье
Тех далеких и забытых дней,
Что нужны в этом Мире страданья
И нельзя нам прожить без потерь.
Все идет, все бежит беспристрастно,
И уходят куда-то друзья.
Неужели живем мы напрасно?
Почему по-другому нельзя?
И однажды, быть может, захочет
Кто-то нам отыскать сей ответ,
Много разного он напророчит
И уйдет, канув в тысячу лет…
Ну а те, кто теряет, страдают,
И о тех, кто уходят, несут —
В сердце каждого чувство пылает,
Мысль бьет, не давая уснуть…
Ну а в Мире все так же, как прежде,
Только ты уж с седой головой,
Вспоминаешь, живешь лишь надеждой,
Что в предвечности встречусь с тобой.
И летит безотчетное эхо,
Ускоряется вниз водопад.
У Земли даже краешка нету,
Как и нету дороги назад!..
Двенадцать их, сидят на стульях,
Фемиду держат за рукав,
И тихо, подло, незаметно
В их душах поселился страх:
Сначала были все готовы
Вердикт свой вынести сейчас,
Но, покорившись воле Бога,
Решили, что не ровен час…
И первый начал, очень робко
Слова срывались с его уст,
Другой, мордатый, как коробка,
Хотел невежеством блеснуть.
И началось: поток речей, сперва игривых,
Потек из уст неторопливых.
Пошла беседа, спор пошел,
Со всех сторон звучал напор.
Двенадцать в комнате закрыты,