И вот появляется новый, грандиозный роман «Сияние верхнего мира. Царь-Север». Гайдук «заматерел», уверился в себе, рука стала крепче, его фантастическое воображение вышло на режим свободного полёта. Но в главном он по-прежнему верен себе. И опять следует до сих пор невиданный каскад его потрясающих поэтических отступлений-описаний. И это можно слушать, смотреть, восхищаясь, писать кистью, перекладывать на музыку, снимать на кино и видеопленку, имея в наличии, как минимум, авторское зрение, а в придачу – душу и мозги художника-автора.
Потрясающе чудно, зримо и звонко звучит зачин романа, затем следуют ряд за рядом великолепно исполненные эпизоды и сцены, целые рассказы и повести. И во всем этом чувствуется уверенная рука Мастера высокого класса, могучая воля и богатейший «развал» творческой палитры Н. Гайдука. Он свободен в полёте своего воображения. Кажется, талант художника, укреплённый громадным опытом, вот-вот может перейти границы «дозволенного» – границы того, что отпущено Богом для самовыражения души. И Гайдук к этим границам приближается…
Глава с дикой «охотой» на оленей – «Путешествие к сердцу» – вызывает мощнейшее потрясение. Эмоциональное воздействие от происходящего настолько велико, что книгу невольно приходится закрыть и отодвинуть, уйти куда-нибудь и передохнуть, успокоиться. И не всякое восприимчивое сердце способно выдержать такое испытание – может случиться непоправимое. И ведь, кажется, чего тут мудрствовать – это всего-навсего слова на бумаге. А вот поди ж ты! И должно быть, неспроста сам Н. Гайдук провозглашает первейшим, необходимейшим условием любого художественного произведения – прежде всего глубочайшее эмоциональное потрясение чувств и мыслей читателя или зрителя.
Пожалуй, самыми выразительными, самыми высокими по своему художественному и поэтическому подъёму в романе являются главы: «Там, где пирует пурга», «Сияние верхнего мира», «Извините, что живой».
Никто и никогда до Николая Гайдука не поднимал северную природу до такой поистине космической высоты – её поэтическое осмысление и выражение нигде ещё так ярко и полно не находило себя. Другого такого примера в сегодняшнем российском литературном процессе просто не существует. И не только. И Рокуэл Кент в живописи, и Джек Лондон, и Виктор Астафьев («Сон о белых горах») в литературе – все они выглядят гораздо прозрачнее по сравнению с необыкновенной и могучей словесной живописью Николая Гайдука. В романе есть такие страницы, которые можно перечитывать без конца. Для создания такого полотна мало одного художественного дара, знания жизни и творческого опыта. Это мог сделать только человек, прошедший через горнило Севера, испытавший всё происходящее на собственной шкуре, ни раз – лицом к лицу – встречавшийся с великой, обледенелой Гипербореей. И кажется, что для автора нет ничего дороже и прекрасней этих – почти сказочных – северных видений и пейзажей с пургою, лютыми морозами, радужным сиянием, вековой тайгой; всем живым миром.