Чёрная крупная сова – неясыть, – пролетая над кустами, громко захлопала крыльями. А вслед за ней – испуганные громкими хлопками – всякая мелочь из укрытий брызганула, тонко пища и взахлёб вереща.
Антоха вздрогнул – будто проснулся. Брезгливо посмотрел на расползающихся червей, на удочку в своей руке. Бросив удилище в траву, отвернулся от озера и медленно побрёл по бездорожью, местами утопая в тумане – по колено и по грудь.
В ближайшую деревню он шагал по старой просёлочной дороге. Перелески попадались на пути. Просторные поля. Он останавливался в тихом и чистом раздолье. На глазах его подрагивали слёзы, когда смотрел на тёплую краюху ржаного солнца. Зажмуриваясь, подолгу слушал хлебные колосья, под ветерком плескавшиеся возле дороги. Иволга подавала голос в перелесках, кукушка.
Храбореев вошёл в деревню. Увидел первого встречного и сказал, приветливо улыбаясь:
– Доброе утро, земляк! Подскажи, у вас кобыла в колхозе есть?
Черноволосый и черноглазый «земляк», в котором угадывалось что-то цыганское, настороженно посмотрел на чудака – брюки по колено мокрые от росы.
– А жеребец тебе не подойдет? – спросил, ухмыляясь.
– Нет, жеребец не подойдет.
– А баба?
– Что – баба?
– Ну, может, сказать адресочек вдовы?
– Мне без разницы, – простодушно согласился Храбореев. – Лишь бы у неё была кобыла.
– Опять двадцать пять! – удивился «земляк». – На кой хрен тебе сдалась кобыла?
– Надо.
Цыганистый мужик покачал смолисто-кудреватой головой.
– Ну, иди к председателю. А лучше – прямо к конюху.
14
Слухи о том, что он ищет кобылу, вскоре дошли до жены. Марья как-то под вечер встретила его – усталого, голодного, пришедшего с очередного поиска. (Работу на заводе Антоха бросил – уволили за прогулы.)
Обнимая мужа, Марья заплакала, думая, что он маленечко того…
– Да как же так, Антошенька? Да что это с тобой? – Она запричитала мокрым, срывающимся голосом. – Да зачем тебе сдались эти кобылы?
Он угрюмо послушал её, глядя в пол, где блестела слезинка на шляпке гвоздя, затёртого до серебра.
– Всё нормально! – грубовато успокоил. – Не кобыла мне нужна. Я ищу кобылье молоко.
– Зачем оно тебе? Что ж ты молчишь? – допытывалась Марья. – Я ведь сердцем чую, что ты скрываешь. Не договариваешь…
– Тебе скажи, так ты… – пробубнил он, отворачиваясь. – Ты же учительница у нас. Грамотейка.