Я вошел… И ко мне сразу кинулось трое или четверо людей в форменных костюмах с серебряными полосками.
– Никто не видел, как ты сюда зашел? Никто не слышал, как тебя сюда послали?
– Никто, – ответил я. – А что такого особенного, если б кто-нибудь и услышал?
– Это невозможно! – раздался громовой голос. – Тогда бы все погибло.
– Что погибло? – тихо спросил я, отступая назад перед огромным человеком в ярком и нелепом клоунском костюме. – Что бы тогда погибло?
– Тогда бы весь мой номер сегодня в зале помер!
Эти стихи почему-то очень напомнили мне стихи дяди Гоши.
– Нет, никто ничего не видел, – тихо сообщил я.
– Тогда все будет гладко: ведь ты – моя «подсадка»!
Дядя Гоша декламировал только во время представлений, а этот знаменитый клоун-богатырь (конечно же, это был он!) все время разговаривал в рифму. «Наверно, не все люди, которые пишут и даже говорят стихами, называются поэтами», – неожиданно подумал я.
У клоуна-богатыря было свирепое лицо: насупленные брови, огненно-красные щеки, которые напоминали две раскрашенные тыквы, глаза состояли из одних только круглых черных зрачков, а белков совсем не было. Но это была маска. А под ней, мне казалось, должно было скрываться лицо, очень похожее на лицо массовика дяди Гоши – вечно ликующее, неизвестно чему улыбающееся. И лысина, наверно, была такая же блестящая, словно отполированная, хотя над маской торчала мохнатая и густая щетка чьих-то чужих волос.
Да, будет все в порядке:
Ведь в зале – три «подсадки»!
Заметив, что я ничего не могу понять, клоун подтвердил:
Да, все должно быть гладко:
Ведь ты – моя «подсадка»!
– Кто я?
– «Подсадка»! Одна, как говорится, из трех.
Значит, он иногда все-таки переходил на прозу.
– И куда я должен подсаживаться?
Не в поезд, конечно, ведь здесь не вокзал!
А просто как зритель в наш зрительный зал!
Ты тихо подсядешь у всех на виду
На пятое место в десятом ряду!
Я молчал.
– Опять не понимаешь? Это, вероятно, из-за стихов, – прогремел над самым моим ухом клоун-богатырь. – Давай поговорим, как нормальные люди.
– Очень хорошо! – обрадовался я.
– Главное – секретность, или, как говорится, конспирация. Никто не должен знать, что ты – моя «подсадка». Соображаешь?
Я по-прежнему соображал довольно туго.
– Слушай дальше! Ты тихонечко, чтобы никто, как говорится, ничего не заметил, выйдешь отсюда в фойе. Походишь туда-сюда, как самый обыкновенный зритель. Даже можешь купить мороженое: обыкновенные зрители всегда едят мороженое. А потом, когда прозвенит третий звонок, войдешь вместе со всеми, в общей, как говорится, массе, в зал и сядешь на пятое место в десятом ряду. Сиди и жди, когда я начну выступать. Мой, как говорится, коронный номер: поднятие тяжестей. Чтобы доказать, что мои тяжести очень тяжелые, я вызову трех самых, как говорится, обыкновенных зрителей из зала на арену. Первым будешь ты! Только не вздумай поднять мои тяжести…