Лосев решительно берётся за восстановление этой гармоничной картины. Обладая счастливым сочетанием жёсткой дисциплины мысли с неудержимой свободой её полёта, он воспринимает алогичность становления как данность, как реальность. Это, безусловно, драматично, но отнюдь не трагично. «Сама-то жизнь – сумасбродство, пишет он. – Но в этом сумасбродстве есть метод. И жизнь философа между сумасбродством и методологией».> 4 Естественно, диалектический метод, которым он владел в совершенстве и применял с энтузиазмом, не привёл, да и не мог привести его к панлогизму: «Соблазны гегельянства я очень хорошо знаю. У Гегеля я настолько же учился, насколько с ним всегда и боролся».> 5
Истинное начало диалектики Лосев обнаруживает у Платона. В отделённом от идей христианства непреодолимой пропастью платонизме он уловил бурление животворящих соков, которым суждено было через много веков питать русскую религиозно-философскую мысль. Платонизм – диалектика символа. Идея Платона – диалектический символ. В алогической символической парадигме, в континуальном рельефном мышлении символ – хранитель тождества внутреннего и внешнего; оставаясь апофатичным, но являясь в выражении, он – носитель общей для них энергии смысла, в то время как в логико-понятийной модели (поле понятий) он всего лишь термин. Всё это далеко не самоочевидно даже для человека весьма высокообразованного, но знающего об особенностях античного миросозерцания от множества разноречивых толкователей, а главное, привычно воспринимающего историю как себя в прошлом, а не переживающего её как прошлое в себе.
Лосев не только отдаёт предпочтение Платону, но и детально прослеживает развитие платоновской мысли; то же совершает он и по отношению к неоплатоникам. Более того, он подвергает тщательному анализу их многочисленных комментаторов и толкователей, высвобождая из-под многовековых наслоений-заблуждений чистую и ясную мысль, подобно талантливому реставратору древних картин, являющему миру их замечательную первозданность.
И при всём этом он твёрдо стоит на позиции ортодоксального христианства – сочетания единства и свободы Церкви как Тела Христова, в которой людей объединяет любовь к Сыну Божьему. Исхождение Св. Духа от Отца (непризнание Filioque), православный энергетизм (человек соединён с Богом не по сущности, а по энергии), возможность сотворчества с Богом и прижизненного обретения Божественной благодати – это не отвлечённые сухие догматы, но глубоко переживаемые, философски осмысленные и практикоориентированные жизненные установки человека, обращённого к стяжанию Св. Духа, к синтезу веры и знания в вéдении, к телесно-духовной утверждённости в вечности.