– Вот то-то и плохо, что мораторий. И слово какое пакостное подобрали – «мораторий»! Что же, вы, своего родного слова не могли подыскать? Вражеским пользуетесь? Это оттого, что русскому народу ваш гребанный мораторий и близко не нужен. Это все вы сопливые демократики придумали и так подстроили, чтобы самим к стенке не попасть за свои гнусные делишки. Требую вернуть российскому народу смертную казнь! – Закричал Егор как на партсобрании.
– Ну, что ты, Егорушка, успокойся, – попросила мама, – не ровен час соседи сбегутся!
– Ничего, мать, с соседями справимся! А вот у тебя, братишка, я хочу спросить, какой к черту суд? Я тебя как-нибудь свожу в поселок «Солнечный», в нашу так называемую «Долину нищих», чтобы ты сам посмотрел, какие там замки понастроили! Вот тогда ты, наконец, понял бы, что на каждом этаже, как минимум, по виселице ставить надо. Они хоромы до небес ставят, а у тебя вон пенсия… воробьям на смех!
– Но люди может быть заработали? Может….
– «Может быть, может быть», – с неприятной интонацией, перебивая, повторил Егор, – а у меня не может быть! Вот поэтому и приходится прозябать в старом доме, где грибок не съел только гвозди.
Егор уже перешел на крик, он терпеть не мог никаких возражений и, в принципе, не принимал их. Он всегда очень злился, когда спорил с братом, думая, что его физический недостаток должен был обязательно ставить его в положение ведомого. Однако, зачастую, на доводы Николая у Егора ничего не находилось в ответ. Вот тогда он и переходил на личности, на крик и оскорбления, налево и направо приклеивая ярлыки ненавистным ему людям. Сейчас все повторялось, как и прежде, с каждым словом повышался градус спора, грозя перерасти в полномасштабный конфликт.
– Мальчики, пойдемте пить чай, – ласково позвала Мария Егоровна, стараясь прекратить зародившуюся ссору.
– Чай, чай… – нервно произнес Егор, не остыв от возмущения. – А что-нибудь покрепче есть?
– Откуда, Егорушка! – Отозвалась мама.
– Брат, ты как насчет прогулки? – спросил Егор.
– Ну, если тебе не тяжело…
– «Если тебе не тяжело…", – снова передразнил Егор, при этом кривляясь, словно клоун. – Не тяжело! Собирайся! Да, мать, заверни нам пирожки, мы на улице чай попьем.
– Да там же дождь! – забеспокоилась Мария Егоровна.
– Чай не сахарный, не растаем… – Буркнул Егор, открывая дверь и закуривая на площадке. Нервно затягиваясь, он выкурил сигарету и бросил окурок на пол, придавив огонек ботинком.