дышал дыханием болот.
Купцы, бояре, хлопы, воровьё —
не выпущу! – поскольку всё моё.
Ум потеряет счёт подушный,
когда историей стечёт.
«Он держит жезл в одной руке, другой
сгибает, как тарелки, мир дугой.
В усах усмешка, что твоя гроза,
рассеяны в далёкий день глаза.
Какой-нибудь потомок мой на -не
взнесёт его на бронзовом коне,
коли не разворуют медь в стране».
На дубе с потревоженной корой —
глядела женщина – как распускались ветви, —
глаза от солнца заслонив рукой.
Лаптём хлебая щи, жуя намедни,
зевал Евгений, и скучал Лаврентий.
Снаряд, отпущенный рукою росса,
рассёк простор, осматривает космос.
***
Весна. Полдня предложению суставы ломаю,
правила синтаксиса вспоминая.
Земное по дождю соскучилось наверняка,
как по слезе щека.
Молодые деревья не краше старых,
тощи, как первые овощи на базарах.
И как акварелью апрель ни прикрась,
на большаке после дождя грязь.
Так и при каждой новой власти
будет неточной рифма «краще».
***
Повзрослел, оматерился, шершав и груб,
слабо быть солистом водосточных труб,
дорогой мой, и не заметил, как сапог фигня
высекла подковами физиономию дня.
Лестница, что в небо, для тебя мала,
как и гульфик, что Москвошеем шит,
если б иных туда посылал,
был бы не так знаменит.
Сад твой зачах, идеал сдох
ещё до того, как услышал сам,
ещё до того, как шестипалый дог
начал откусывать руки творцам.
И покатилось по раздольной Руси
на трёх, на двух, на одной оси;
вынь свинец, любого спроси —
кто ночью подушку не грыз: «Спаси!»
Впрочем, наша жизнь вертикаль,
хорошо, что был ты, высокий враль,
хорошо, что есть у тебя строка
о том, как ходили в твоих штанах облака.
***
Там вёрсты кругом, ни души вокруг,
снег не скрипит в ногах, слеза не тает.
Как мячик теннисный, отпустишь звук
в какие-то межзвёздные Алтаи.
Ни телефона. Подперев плечом
причал, прошёптываешь: «Мать родная!..»
И свет из глаз рассеется в ничём,
уже ни в чьих других не повторяясь.
***
Две вещи, которых не тронет тлен,
вызывающие ужас, уничтожающие страх:
женщина, живущая на земле,
Бог, обитающий на небесах.
***
Заверните меня в кожуру от слов,
начертайте на камне: «Здесь был Иванов».
Не ломайте речь, не курите дымов,
успокоенный не любил «Дымок».
Я возьму с собою краюху дня,
посолите крупной солью меня,
из кромешной мути той книги книг
зачитайте вслед самый первый стих.
Я уйду, себе пожелав «будь здоров»,
выбивайте пыль из моих ковров.