Через некоторое время, научившись языку и даже обретя свою хижину, а с нею и кой-какой статус – вот так-то! Дитя цивилизации – это вам не хрен собачий! – Джон встретил на берегу, где каждый день бродил в поисках каури (а сегодня зашёл особенно далеко) незнакомого дикаря. Ему, конечно же, рассказали о совсем диких людях – другом племени, которое живёт на острове. И, услышав о них, он истово благодарил бога за то, что попал в более цивилизованные условия. Но бедняга очень устал, забравшись так далеко (ведь дороги и автомобили остались в другом мире!), а время уже обед. А у незнакомца что-то очень аппетитно шкворчит на палочках над углями.
Кушать, конечно, хочется, но… Джон вспомнил о том, что говорили о дикарях их цивилизованные родственники: «Они колдуны и людоеды. Ведь ещё никто, кто ходил к ним – не вернулся. И больше ушедших никто не видел…»
Но дикарь выглядит безобидно: маленький и щуплый, и оружия вроде никакого нет. Да и какое оружие можно спрятать под набедренную повязку из травы? А кушать хочется всё сильнее… И пока Джон размышлял и колебался, думая, что дикарь его не видит в густых кустах – тот вдруг обернулся и спросил у кустов (а на самом деле у Джона, конечно): «Кушать будешь?»
За обедом и разговором Джон узнал, что дикари думают о своих цивилизованных братьях: «Слабые они, боятся всего, потому что дружить не умеют. Потому и нужны им запасы на чёрный день, потому и жаждут получить больше, чем могут съесть, насилуют землю, много работают и быстро умирают. У них все чужие друг другу и помощи не ждут даже от родных. У нас по-другому: зачем тяжко работать, если за полдня ты насобираешь себе и друзьям ягод и фруктов. Или рыбы наловишь, если тебе это нравится. Или поохотишься. А остальное время – отдыхай: веселись или грусти, общайся или размышляй. Если плохо тебе, заболел – друзья позаботятся. Надо дом построить – помогут. Но зачем копить запасы, которые гниют, или строить огромные дома, если тебе нужна всего одна комната? Я уже не могу их понять…»
– Уже? – чуть не подавился Джон.
– Да, когда-то я жил в их племени. Я там родился, как и все мы, дети природы.
– Но ведь они говорят, что вы – людоеды, что ушедших к ним больше никто не видел!
– Я сильно изменился, и мои родные перестали меня узнавать. Ведь они смотрят глазами, а не сердцем, как мои друзья и нынешние соплеменники. Это грустно, но силой заставить жить по-нашему нельзя. Это свободный выбор каждого. Они сделали свой, а я – свой.