Казаки захватывали и иногда пост-фактум добивались передачи им зданий и земель, принадлежавших казачеству до 1917 года, образовывали реально функционировавшие структуры самоуправления военизированного толка, требовали государственной поддержки, финансирования и содействия в формировании настоящих войсковых соединений, требовали разрешения на ношение оружия. По рукам уже ходило значительное количество «стволов», вывезенных из зон вооружённых конфликтов (время от времени это оружие «всплывало» в криминальной хронике).
Поскольку власти не спешили начинать раздачу оружия и земли членам казачьих объединений, те порой пытались «надавить» на властные органы. Массовые несанкционированные пикеты казаков (часто вооружённых, причём не только саблями и нагайками, но и огнестрельным оружием и гранатами) потрясали в 1992 – 1993 годах юг России. В Краснодаре назначенный Ельциным губернатор Василий Дьяконов, которому Рада в начале 1992 года выразила «недоверие», был так напуган пикетами громовских казаков перед зданием администрации, что на подъездах к городу по его приказу были поставлены БТРы, по тревоге поднят ОМОН, а сам глава исполнительной власти, по сообщению местной прессы, держал у себя в кабинете пулемёт.
* * *
Власть вовсю пользовалась в свою пользу противоречиями, возникавшими внутри казачества. А их было немало и они умело поддерживались. Так, 15 апреля 1993 года состоялось Решение Атаманского правления Союза казаков об исключении из Союза казаков московского атамана Г. Крутова, за которым произошёл раскол Московского землячества Союза казаков. 27 мая прошёл Сход Московского землячества Союза казаков (атаман Г. Крутов). На нём состоялось осуждение действий правления Союза казаков во главе с атаманом А. Мартыновым.
В этот период особенно ярко проявилось двойственное отношение к казачьим обществам со стороны государства. Почувствовав в казаках реальную силу, политические деятели России уже не могли не замечать такое яркое проявление общественной жизни, каким они являлись. Однако и признать за казаками право на правовую, имущественную и территориальную реабилитацию власть не могла, опасаясь враждебных проявлений со стороны лидеров национальных республик, возглавлявших гораздо более сплочённые сообщества, чем казаки. Оставался единственный и уже проверенный путь – уговоров, обещаний и громких декларативных заявлений, призванных оттянуть время и, введя в заблуждение, пустить казачье движение по нескольким одинаково тупиковым альтернативным направлениям.