Все было непривычным. Голубое небо, прозрачные воздух, яркие осенние краски, особая лесная тишина. Иногда ветер проносился по верхушкам деревьев, и они согласно раскачивались, шумя. Тогда свет и тень начинали метаться перед глазами Цъя и она испуганно замирала.
Все казалось ей незнакомым, а потому враждебным. Всюду чуяла она ловушку, и интуиция, столько раз спасавшая ее в городе, сама металась в панике и не помогала. Там, где шагач проходил легко, Цъя приходилось трудно. Комья земли, вывороченные кусты, в одном месте путь шел через болотистую речушку, и Цъя совсем выбилась из сил, пытаясь продраться через сухой камыш, не замочив ног. Ноги она все-таки замочила, а когда взобралась-таки на сухой бугорок и огляделась, след шагача куда-то пропал. А как интересно было ехать на шагаче поверх этого сухого моря и сшибать плотные коричневые головки. Одну такую головку усталая Цъя попробовала съесть. Головка разлетелась легким пухом. Не съедобно.
Механически тормоша головку, Цъя смотрела на свою тропинку, проторенную в камыше, и думала. Идти обратно ей совершенно не хотелось, как найти след шагача она не представляла. Ей, привыкшей ориентироваться в городе, с его четкими проспектами, с геометричным лабиринтом улиц и с простыми понятными законами здесь, в первобытном лесу, было неуютно, прямо сказать – страшно.
Она потянула носом воздух. Сквозь горький запах палой листвы и холодный аромат осенней воды пробивался знакомый запах асфальта. Она принюхалась тщательней – не могло быть сомнения – где-то была асфальтированная дорога. Дорога могла идти только в город.
Дорогу она нашла довольно скоро. Раньше это была широкая магистраль, соединяющая порт и город, сейчас деревья плотно нависли над ней, обочины были поглощены густым подлеском и палой листвой. Цъя пошла по дороге.
Дорога привела ее к разрушенной плотине. Когда-то здесь запрудили реку, а через реку по краю плотины сделали мост, но эти времена давно миновали. Цъя подумала, что если бы остатки плотины были в городе, там наверняка бы что-то жило. Интересно, что живет в лесу? Она осторожно вышла на берег. Река упиралась в плотину, лениво переливалась через торчащие стальные зубы, и с легким говорком стекала по бетонной стене вниз, в тихую заводь, погруженную в полумрак. Цъя напряглась, стараясь уловить угрозу, но ничего не почувствовала. Ее инстинкты пасовали в разноголосице леса.