Микроб стяжательства и накопительства, незримо витающий в воздухе Новой России, год за годом отравлял народы и пространства. И только редкий человек обладал врождённым иммунитетом и не поддавался золотому этому проклятому микробу. Полынцев обладал таким иммунитетом, только, наверное, всё же не достаточно сильным – золотой микроб засел где-то в подсознании и начал там делать недоброе дело. Люди кругом богатели, и Полынцеву тоже хотелось быть, по крайней мере, не безбедным.
В груди мечта горела – не давала спать. И однажды ночью он поднялся, взволнованный чем-то, просторную комнату стал босыми лапами топтать.
Изабелла проснулась – глаза в полумраке мерцали.
– Феня! – Она зевнула. – Ты чего?
Полынцев рюмку водки хлопнул, присел на край постели, помолчал, дожидаясь, когда сердце охватит огнём.
– Дело предложили мне…
Красавица-кобылка опять зевнула, поправляя под горлом золотую сбрую с крестиком.
– Какое дело?
– Весьма авантюрное, честно сказать. – Ну, и выбрось эту дурь из головы!
Разволновавшись, он снова покружился по комнате. И снова проглотил рюмаху водки. Поцарапал правую, горделиво вздёрнутую бровь.
– Авантюрное дельце, однако, но приличную прибыль сулит! Понимаешь? С деньгами, какие теперь у меня, можно так обернуться, что на каждую тысячу – за короткое время – наварится штук пять, если не больше…
Заспанная женщина посмотрела в сторону кухни. – А что там варится? Я ничего не ставила.
Он засмеялся. Под одеяло забрался.
– Ладно, лапушка, – прошептал, закрывая глаза. – Утро вечера, как говорится…
Но теперь уже она не могла уснуть.
– А кто предложил-то? Феня!
– Да это не важно. – Он отмахнулся. – Важно то, что можно отлично заработать. Я же тебе говорил: мечтаю ребятишкам в Питере купить квартиру. А это, знаешь, сколько нынче стоит? Чёртову тучу долларов!
Жена поглядела на звёздочку, недосягаемо горящую за окном.
– Ну, так, может, попробовать?
– А я тебе о чём толкую битый час? – Полынцев обнял красотку. – Купим белую яхту. Домик на море.
– Это бы неплохо.
– Что значит «неплохо»? Это вообще…
Они ещё немного пошептались, посмеялись под одеялом, потом потешились, как только могут тешиться влюблённые семнадцать, двадцать лет. От счастья воспарив под небеса, Полынцев позабыл о горестной земле и принял решение пойти «ва-банк». Но дело-то было рисковое – всё равно, что по лезвию бритвы пройти.