— Ты сам то не пойдешь? — Ласково спросила она, прикрывая
ладонями свои нижние губы.
Я пытался не пялиться на нее, как извращенец. Я хотел найти
слова, чтобы ей ответить. Но у меня не вышло. Я был околдован ее
телом. Она пленила мой разум.
— Ну и ладно, сиди тут!
Я смотрел, как она радостно, словно ребенок, бежала к воде. Как
разлетался песок из-под ее ног. Как солнечные блики весело игрались
на ее развивающихся волосах.
Она плескалась и смеялась. Небольшие волны заботливо покачивали
из стороны в сторону ее обнаженное тело. В морской пене она
казалась еще ослепительнее и сияла, словно одинокая звезда в зимней
ночи.
Потом она прибежала обратно. С синими губами, вся в
мурашках.
— Хо-ло-дно… — Пробубнила она дрожащим голосом.
Ее лицо излучало счастье в чистом виде. Ее глаза блестели,
возможно, даже от небольшого количества слез.
Я обтер ее влажное и холодное тело своей сухой рубашкой, затем
завернул ее в плащ, и мы сели под песчаным холмом. Я навалился на
холм, а она села между моих ног и прижалась ко мне спиной. Мы в
обнимку смотрели на волны, ели колбасу и запивали морсом. Слова
покинули нас, оставив наедине с эмоциями.
Если б я сказал, что за всю мою жизнь в этом мире у меня был
более счастливый момент, чем этот, я бы опять нагло соврал.
Я обнимал ее, как самого родного человека, хотя и не знал ее
имени.
Она сняла с меня одежду, а я взял ее прямо тут, на желтом песке,
под шум моря, хотя и не знал ее имени.
Я мечтал остаться здесь с ней навсегда, хоть я совсем не знал ее
имени…
― Мужчина, тридцать два года, большая потеря крови. ― Донёсся до
меня приятный молодой голос медсестры.
Меня везли на каталке в операционную. Вторая медсестра бежала
рядом и нажимала на какой-то пластиковый пузырь, закачивая в мои
легкие воздух через трубку в горле, но я чувствовал, что воздуха
мне совсем не хватает.
Однако сказать это им у меня никак не выходило. Да какой там, я
даже не мог простонать или промычать. Все, что мне оставалось, это
смотреть на пробегающие перед глазами потолочные лампы и слушать
голоса людей, в чьих руках находилась моя жизнь.
― Трахеотомию кто делал? ― Спросил хирург, чей грубый бас
напомнил мне отцовский голос.
― Боруновский… Максим Витальевич. На месте ДТП.
― Из третьей бригады?
― Так точно, Андрей Васильевич.
Хирург дотронулся до трубки, торчащей из моего горла. Я скосил
свои глаза в сторону и заметил его кислое выражение лица. Он
посветил фонариком на горло, затем схватился за трубку, немного
вытащил ее и изменил угол наклона. Дышать мне стало намного
легче.