28. Леонардо да Винчи. Мадонна с младенцем, обнимающим кошку. Ок. 1478 г. Лондон, Британский музей.
Леонардо «изобретает» сангину в том же смысле, в каком ван Эйк «изобретает» масляную живопись: он вводит этот коричнево-красноватый мелок в широкое употребление. Сангина как нельзя лучше подходит для создания эффекта «сфумато» в рисунке. Линии, проведенные сангиной, широкие, рыхлые, легко растушевывающиеся, не составляющие черного контраста белой бумаге, не скрепляют очертания предметов, а, скорее, передают зазор «ничто» между предметами и воздухом.
Как ни в каком живописном произведении Леонардо, «ничто» торжествует в его рисунке «Опушка рощи» (ок. 1500 г., сангина, 19,1 × 15,3 см, илл. 29).[117] В своих записках Леонардо уделяет немало внимания пейзажной теме и осуждает тех, кто, как Боттичелли, не считал пейзаж настоящим искусством и «создавал чрезвычайно жалкие пейзажи».[118]
29. Леонардо да Винчи. Опушка рощи. Ок. 1500 г. Виндзор, Королевская библиотека.
Рисунок, подобный «Опушке рощи», мог бы принадлежать импрессионистической эпохе. Роща здесь предстает как почти лишенная очертаний, не расчленяемая, но и не плотная лиственная масса, мерцающая на поверхности, проницаемая для воздуха и света.
Используя чисто графические возможности, которые не доступны живописи, Леонардо уравнивает и подменяет друг другом роли штрихов и бумажного фона. Местами фон, проступающий сквозь сангину, сам превращается в изображающие светлые штрихи и пятна, а штрихи сангины, сливаясь, превращаются в темный фон. Местами же они сохраняют свои обычные роли. Это означает, что не только граница, но и принципиальные различия между предметом и воздухом вокруг него оказываются стерты. То есть все становится и не вполне предметом, и не вполне воздухом: «ничто» распространяется на изобразительное целое.
«Портрет Моны Лизы». (1503-1505 гг., д., м., 77 × 53 см, илл. 30). Вазари очень подробно описывает этот портрет: «Это изображение всякому, кто хотел бы видеть, до какой степени искусство может подражать природе, дает постичь это наилегчайшим образом, ибо в этом произведении воспроизведены все мельчайшие подробности, какие только может передать тонкость живописи. Поэтому глаза имеют тот блеск и ту влажность, какие обычно видны у живого человека, а вокруг них переданы все те красноватые отсветы и волоски, которые поддаются изображению лишь при величайшей тонкости мастерства. Ресницы сделанные наподобие того, как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и расположенные соответственно порам кожи, не могли бы быть изображены с большей естественностью. нос со своими прелестными отверстиями, розоватыми и нежными, кажется живым. Рот, слегка приоткрытый, с краями, соединенными алостью губ, с телесностью своего вида, кажется не красками, а настоящей плотью. В углублении шеи при внимательном взгляде можно видеть биение пульса».