Командующий знал, что поляки, стремясь как-то разрядить ситуацию, настоятельно требуют отъезда посланников русского и дрезденского дворов. Но то, что они решатся на пушечную пальбу, Ласси не ожидал. Видимо, думая о том же, Левенвольде-младший стал сокрушаться вслух:
– Мы всё делали, деньги давали немерено, переговоры вели, и вот результат…
Графу Ласси было известно о распоряжении императрицы не скупиться, и он понимал, что посланник ищет хоть какое-то оправдание для себя. Впрочем, говорить на эту тему не стоило, и генерал коротко бросил:
– Что из Петербурга?
– А что Петербург?.. – Левенвольде сокрушённо вздохнул. – Петербург далеко, пока туда отпишешь, а решать сейчас надобно…
– Зато мне, граф… – Ласси сделал многозначительную паузу, – велено государыней заставить Станислава вовсе уйти из Польского края.
– Да, да! – сразу оживился посланник. – Наши конфидиенты сообщают, что Станислав решил засесть в Данциге и собирается там дожидаться французской помощи, чтобы силой взять трон.
– Значит надо опередить французов, – твёрдо заявил Ласси.
Левенвольде хотел что-то сказать, но долетевший снаружи странный шум заставил его повременить, тем более что в залу вошёл адъютант и несколько растерянно доложил:
– Там какой-то шляхтич к вашей милости сюда рвётся. Говорит, он знает, что посланник здесь.
Ласси посмотрел на Левенвольде, и тот закивал головой.
– Да, да, это вероятно он, конфидиент…
– Пусти, – бросил Ласси, и адъютант, тихо прикрыв за собой дверь, исчез.
Шляхтич не заставил себя ждать, вот только, войдя, он застыл на месте, поочерёдно глядя то на посланника, то на генерала, не зная, к кому следует обращаться. Вид у левенвольдовского конфидиента был залихватский. Одетый в лазоревый кунтуш, вышитый золотой нитью по вороту, с высокой шляхетской квадратувкой[5] на голове и висевшей на боку явно дедовской саблей, давно не чищенная серебряная рукоять которой потемнела от времени, он, казалось, с кем-то повздорив, только что выскочил из придорожной корчмы.
Видя, что шляхтич никак не решится заговорить, Левенвольде поторопил его:
– Ну, что узнал?
– У вас всё разграблено… – Шляхтич наконец-то обрёл дар речи.
– Я это понял, – отмахнулся Левенвольде. – Что у саксонцев?
– Ваша милость… – Шляхтич запнулся, бросил короткий взгляд на Ласси и только потом заговорил: – Конфедераты требовали, чтоб саксонский посланник и его люди уехали из Варшавы, а когда те отказались, подвели пушки.