«Кошки дерут все, что видят» – уполз под диван.
Я задвинула лапти ногой под стол, вытерла подолом сарафана сопливые носы детям, поддернула надетый по случаю праздника кокошник и пошла готовить принцу еду. Мы, лесорубихи, хоть особ королевской крови и нечасто принимаем, но стараемся лицом в грязь не ударить. Из красивой коробки на свет появились керамические миски стоимостью как половина моего фарфорового обеденного сервиза на шесть персон. Они ошпарились кипятком, насухо вытерлись, заняли свои гнездышки в противоскользящей подставке. В них насыпался корм премиум-класса (шерсть блестит, зубы сверкают, глаза лучатся и никакой мочекаменной болезни!) и вода (кошки не любят застойную воду, сливаем кубометр, чтобы получить свежую, фильтруем и кипятим ее).
– Май! Май, иди, поешь!
Май еще не знал, что он Май, поэтому и ухом не повел. Ни правым, ни левым. Лесоруб в углу зашипел: «Ты бы еще сказала принцу: “Садитесь жрать, пожалуйста!” Деревня»!
Я изобразила на измученном путешествием лице подходец и взяла Мая на руки:
– Май Скаевич, будьте любезны, вкуснейший корм и чистейшая московская водопроводная, пятьдесят граммов для аппетита. Один ремонтник, тот самый, который сделал нам такой омерзительно скрипучий паркет в коридоре, пил ее прямо из-под крана и утверждал, что она необыкновенно вкусна, можно ее бутилировать и продавать задорого. Может, правда, он так хреново работал, потому что она ему в мозг ударила…
Май понюхал коричневые катышки сухого корма, московскую водопроводную и взглянул на меня с достоинством.