Молитва – самая тяжелая работа, и всегда человек оставляет самую сложную и тяжелую работу на потом. И вот наступило потом, наступил тот час, и я знал, как я выполню эту работу – от нее зависит моя жизнь, и я старался не прекращать работы все три дня и три ночи. С рассветом третьего дня яхта начала подниматься, как боксер на ринге, когда его посылают в нокдаун: судья считает до десяти, и вот на последних секундах он медленно, тяжело встает на свои дрожащие ноги. Так и яхта начала вставать, а я все медленнее и медленнее читал молитву, я засыпал, я так устал, за всю свою жизнь я не делал такой тяжелой работы.
Корабль «Cost Gard» обнаружил Федора благодаря его спасательному плоту, который он выбросил, но не успел в него сесть, ибо веревку, на которой он держался, оторвало. На этот раз Господь опять помог Федору. Попади он в этот спасательный плот, неизвестно, что бы с ним было…
Американский корабль искал рыбацкий бот, попавший в шторм, а нашел Федора. Вернее, сначала его шлюпку, а потом и саму яхту.
* * *
Закончив рассказ, Федор спросил меня:
– Почему ты не заходишь внутрь яхты, Ирочка? Иди посмотри, как у меня тут все устроено.
Помедлив, я спустилась внутрь, туда, где еще недавно происходила эта ужасная драма. Присев на лавочку рядом со столиком, где находились разные приборы, я смотрела на стенку: там висели иконки Иисуса Христа, Пантелеймона-целителя и Николая Чудотворца, семейные фотографии, телефон, по которому Федя с нами разговаривал.
На всем чувствовался налет скорби. Белые стены пластика давили, и казалось, что я в скафандре. Сильно пахло плесенью и соляркой. Я постаралась сбросить с себя это гнетущее настроение и стала благодарить яхту за то, что она спасла моему мужу жизнь. «Спасибо тебе, родная, – шептала я. – Тебе тоже досталось от океана. Ты молодец, девочка наша, все выдержала, ты труженица у нас, ты самый надежный друг. Тебе придется еще потерпеть, но ты все выдержишь, ты ведь у нас молодец, правда?»
Увидев обломки ножа, что лежали рядом, в нише газовой плиты, я тут же их спрятала, чтобы при первой же возможности выбросить.
– Ну как, хорошо тут у меня, Ируша?
Сверху показались сначала жилистые ноги Федора, а потом и он сам – заросший, изможденный, но улыбающийся.
– А почему ты босиком, Федя? Где твои яхтенные туфли? Давай я их найду и принесу тебе.