Я взял чистый поднос, прошёл к стойке. Повариха посмотрела на
меня устало и нехотя поднялась со стула.
— Чего тебе? Комплексный?
Я кивнул. Выбор был не богатый и не знакомый. В двух котлах
исходило паром что-то зелёное, вроде бы суп и каша, рядом на
подносе прикрытый целлофаном нарезанный хлеб. Кусочки до того
тонкие, что сквозь них на свет смотреть можно. Дальше ещё два котла
— с перловкой и щами, за ними пустые стаканы и титан, надеюсь, с
чаем. Вот и весь выбор, хотя Ровшан обещал разнообразие.
Повариха щедро наложила в алюминиевую тарелку зелёной каши, в
другую налила супу. Хлеб вниманием обошла, и кивнула на титан.
— Чаю сам нальёшь.
Да, я не обманулся, это действительно был чай. Не крепкий и не
сладкий, но чай. И горячий.
— Можно два стакана?
— Чаю хоть обпейся, он бесплатный, за остальное три стата. Давай
запястье.
— А хлеб?
Хлеба очень хотелось. Зелёная еда аппетита не вызывала; я
принюхался к ней по-собачьи, запах кисловато-сладкий и вместе с тем
едкий. А хлеб — он настоящий. Ржаной, с прожаренной корочкой.
Каждая пора видна невооружённым глазом. Не хлеб — сказка.
— Хлеб — три стата. Расценки забыл или новенький?
— Из последней партии.
На лице поварихи отразилось сочувствие.
— Тяжко небось? Ну ничего, привыкнешь. Поначалу всем тяжко. Ты
только от сотрудничества не отказывайся, иначе ох как…
Недоговорив, она покачала головой и вернулась к стулу.
Подхватив поднос, я прошёл к ближайшему свободному столу. Суп на
вкус оказался так себе. Жидкий, как бульон. Ложка не понадобилась,
я не съел его, а выпил. С кашей пришлось повозиться. Она прилипала
к зубам, к дёснам и на вкус казалась подгоревшей. Ради
эксперимента, я перевернул тарелку вверх дном, и содержимое не
вывалилась.
— Эй, клетчатый, ты из новой партии что ли?
Из-за стола, за которым сидела молчаливая компания, поднялся
здоровяк в коричневом.
— Да, сегодня прибыли.
— А тебе не объясняли, чем коричневая майка отличается от твоей
чёрно-белой робы?
— Пониженным статусом. Я должен быть вежливым.
— Вот именно — вежливым. Кто позволил тебе сесть за соседний
стол? Твоё место в дальнем углу. Жрёшь быстро, ходишь с опущенной
головой, потому что ты — кто?
— Кто?
— Опущенный!
Он заржал, сотрапезники тоже заржали, один подавился хлебом и
закашлял. Сосед со всего маха хлопнул его по спине, едва не
припечатав к столу.