Соглашаясь с шефом, Роман Борисович снова пожал плечами и развёл
руки в стороны. Не в силах проглотить застрявший в горле ком, я
перевёл взгляд на окно, за которым моросил противный мелкий дождик.
Потом, собравшись с силами, сказал, что готов увидеть жену.
— Вы даже можете навещать её, когда вам удобно, а не только в
часы посещения, — прежде чем попрощаться, сказал главврач. — Ну
разве что до отбоя, ночью больные должны спать.
Он улыбнулся, я тоже, уже через силу.
И вот я сидел у постели Полины, держал её за руку, и не мог
ничего сказать из-за вставшего в горле кома. Так, давай-как
прекращай тут, сказал я себе. У жены и так настроение ниже
плинтуса, ещё ты тут будешь нюни распускать. Тем более на глазах
соседок по палате. Она была рассчитана на четверых, но одна постель
пустовала, хотя и имела явно обжитой вид, видно, женщина куда-то
вышла. А две тётушки бальзаковского возраста вон как уши
навострили. Как же, их соседка не кто иная, как сама Полина
Круглова, а муж ейный – известный композитор и новоиспечённый
олимпийский чемпион Евгений Покровский. Хотя. Думаю, мои спортивные
успехи тёток мало волнуют.
— Я тебе тут фруктов разных принёс.
Я выложил на тумбочку авоську с апельсинами, мандаринами и
яблоками, купленными с утра на рынке. Вчера, сразу по прилёту, меня
к Полине не пустили, мол, не очень она себя чувствует, приходите
завтра, может, самочувствие улучшится. Приёмные часы во столько-то
и во столько-то. Но лучше на всякий случай позвонить, чтобы зря не
ездить, после утреннего обхода, вот по этому телефону. Я так и
сделал. Когда услышал, что смогу наконец попасть к Полине, сразу же
метнулся на базар, а оттуда в больницу. Пообщался с врачом, получил
халат-маломерку, который просто накинул на плечи, и вот теперь сижу
на краешке кровати жены, так как табуретов для посетителей всё
равно не предусмотрено, смотрю на её бледное лицо и понимаю, как
люблю эту женщину. И даже если нам не суждено больше иметь детей,
то я никогда её не брошу.
— Ничего не хочу.
Она открыла полные слёз глаза, сжала мои пальцы своими.
— Женя, ну как же так… Я ведь и коляску уже присмотрела. А куда
дели ребёночка? Его же надо похоронить.
— С этим уже всё решили, — ответил я, скрежетнув зубами.
Её лицо исказилось гримасой страдания, и она разрыдалась. Я
совершенно не представлял, что делать. Умудрённый жизнью старик в
теле 23-летнего парня растерялся. Впрочем, это за мной всегда
водилось, женские слёзы каждый раз выбивали меня из колеи.