– Ох… – я задумчиво почесал голову. – А что? Звучит
охренительно! Шикарная идея, я согласен.
Алина приоткрыла рот от удивления. Захлопала глазками. Видимо,
не могла поверить, что я так легко соглашусь на эту
убийственно-странную авантюру.
– Правда?
– Да правда-правда, – похлопал девушку по плечу. – Я такое
люблю. Отныне ты мой псевдо нейро-человек. – улыбнулся во все
тридцать два зуба.
***
Выдалась удачная минутка, и в просторной гостиной мы остались
вчетвером. Я, Алина, и брат с сестрой. Дворецкий Константин вышел
на кухню за очередной порцией красного чая. Я пил уже третью кружку
за полчаса.
– Вы что-нибудь говорили об Алине? – произнёс я почти
шёпотом.
– Об Алине? – удивился Рома. – Нет, не говорили. Мы вообще ни с
кем здесь не общались.
Ксюша покачала головой.
– Вот и продолжайте в том же духе. Хорошо? Что будет нужно, я
расскажу сам.
Алина же в это время сидела, и делала вид, что любуется огромным
гобеленом на стене.
– Ладно, – ответил брат и недоумённо прищурился.
– Хорошо, – подтвердила сестра.
Отлично. Значит, можно создавать легенду с чистого листа.
Буквально через минуту в гостиную, поддерживаемый рыжеволосой
Жанной, вошёл Василий Игнатьевич. Он, прихрамывая, ковылял к нам.
Его левая кисть была перебинтована, а светлая кожа отдавала
болезненным блеском.
– Пап, может, всё-таки, ещё полежишь? – произнесла Жанна. –
Из-за токсина глурка лечение двигается очень медленно.
Да, силу, полученную от Пробудителя, можно использовать и для
лечения. Для этого даже не нужно иметь особый Дар. Хотя у Жанны он,
насколько я знаю, был. Достаточно овладеть Составом-731 на таком
уровне, чтобы передавать его другому человеку. Состав, если
правильно его запрограммировать, способен излечивать человеческий
организм.
Даже я могу это делать, правда, только для себя самого. Да и… не
в такой степени, как умеет это Жанна и другие профессионалы.
– Я же сказал – нет! – нелепо огрызнулся мужчина и, встретившись
со мной взглядом, улыбнулся. – Мне нужно поговорить с...
Дочка довела отца до дивана и усадила его на мягкую подушку,
обшитую красно-золотыми узорами. Сама расположилась неподалёку.
Василий Игнатьевич, тяжело дыша, стал оглядывать присутствующих и
натянуто улыбаться.
Я видел все те моральные терзания, отражавшиеся на его лице. Я
всё прекрасно понимал. Фёдоров, как и многие другие, холодно
относился к Лисовским после дня “Х”. Холодно – это мягко сказано.
Оно и не мудрено – никому не хочется портить себе репутацию.