Рахель истолковала их молчание
по-своему:
— Никчемыши, — прищелкнула она
языком. — Так и быть, в интересах дела дам вам кое-какую подсказку:
Дубравин знался с нежелательными лицами. Очень нежелательными. Если
бы не последние события, никто бы так и не услышал ни о какой
Катерине. — Карета, до того мерно катившаяся в неизвестном
направлении, остановилась. — А теперь все прочь. Займитесь делом.
Отчет жду через неделю.
Поспешно вывалившись на морозную
улицу, все четверо долго не могли отдышаться — присутствие Рахель
будто выжигало весь воздух. Оглядевшись, геммы поняли, что вновь
стоят перед сыскным управлением — они сделали полный круг. На город
опускались зимние сумерки, и на первом этаже здания горели редкие
огоньки масляных ламп тех полицейских, что дежурили в ночь. С неба
сыпал крупный снег.
— Так, я в баню, — сдался Илай. —
Где, говорили, она здесь?
— На соседней улице, — подсказал Лес
и понюхал свою подмышку. — Я с тобой.
— А мы пока самовар растопим, —
подхватила Норма.
Диана в задумчивости смотрела в
вечернее небо над головой, щурясь сквозь толстые стекла окуляров,
будто в нем были ответы на какие-то ее особенные вопросы.
Обсуждать произошедшее сразу же не
хотелось никому. Всем нужна была передышка.
Братья, порозовевшие и уже не такие
вонючие, подоспели как раз к тому моменту, как Норма с Дианой
ухитрились-таки раскочегарить пузатого медного монстра — угольками
поделились дежурные офицеры, оказавшиеся вполне дружелюбными малыми
— и вскипятить воду. С собой Илай и Лес принесли колесо
благоухавшей чесноком копченой колбасы и горшочек протертой
брусники.
— Лавочник сказал, если ягоды на
колбасу намазать, будет вкусно до небес, — с воодушевлением сообщил
Лес, выгружая снедь на стол среди чашек.
— К слову, а чем там Фундук
пробавляется, на конюшне? — поинтересовалась Диана. — Не овсом
же.
— Фундук на полном довольствии. Для
него там в леднике и рыбка есть, и ребрышки.
Это объяснение всех устроило.
Жуя колбасу с брусникой, и правда до
небес вкусную, Норма осмотрела комнату, ставшую общей столовой.
Беленые стены с покатыми сводами, окна с решетками на них. Неплохо,
но не так, как в кухне у той мистерики, Дольской. У той каждый
уголок, каждая балка говорили о том, что дом обитаем и любим. Норма
не знала подходящего слова, таких слов не было ни в учебниках, ни в
священных текстах, ни в атласах, но этого чего-то пока не было
здесь, в их новом доме. Духа обитания.