— Ты чего, бабка, я из сыска! —
шепотом возмутился он, с отчаянием глядя на заметавшиеся тени
грабителей.
— Да мне едино! Кур не отдам! —
воинственный окрик настиг Илая уже на бегу.
Тени скрылись за углом, они
проскакивали то тут, то там, перебегая от окон в синие проруби
мрака. Торф, казалось, был уже повсюду — ел глаза, щипал нос. Илай
мог нагнать их, если б видел, куда бежать, куда взбираться. Тени
будто закружили его в хороводе, вереща и похрюкивая, не показывая
истинных лиц. Один ушастый сгорбленный силуэт рванул на крышу
беленого домика, и Илай решил сосредоточиться на этом трюкаче.
Промороженная и покрытая слоем сбитого снега солома скользила под
пальцами, но все же он сумел взобраться на самый верх.
Грабитель был там. Маленький, едва ли
выше метра ростом, с развесистыми, рваными по краям ушами, с
огромным картофельной формы носом и торчащими из широкой пасти
мелкими острыми зубами, в которых он сжимал курительную трубку,
распространяющую едкий чад горящего торфа — перед Илаем стоял
кобольд. Несомненно кобольд! Он был одет в какое-то подобие
полушубка из меха, похожего на собачий.
Нечистый подпрыгнул, будто издеваясь
и расставил в стороны руки с когтистыми длинными пальцами. Драться
решил?
— Щас ты попляшешь! — рыкнул Илай и
бросился на кобольда, увязая в снегу и соломе.
Кобольд скакнул влево, потом вправо,
потом, не успел Илай развернуться, как мелкий поганец перепрыгнул
ему через голову, с силой толкнув в спину. Илай едва удержался на
ногах и взмахнул мушкетом. Ремень того обвился вокруг лодыжки
нечисти, и оба рухнули в снег. Кобольд заверещал и стал лягаться.
Илай схлопотал босой пяткой в лоб и охнул, но продолжил тянуть
ружье на себя, чтобы скрутить грабителя.
— Вон он! Вон там ворюга! На крыше! —
раздался уже знакомый бабкин голос. На улице приметно посветлело.
Илай скосил глаза и увидел внизу собравшуюся толпу с факелами. —
Ухватами его на землю! — командовала бойкая старушка.
— Да из сыска я! — крикнул Илай, и
это стало роковой ошибкой. Стоило ему отвернуться, как кобольд ужом
выскользнул с ременной петли, прыгнул ввысь, пробежался по
растянувшемуся на крыше Янтарю и сиганул дальше, мгновенно
скрываясь в густых ночных тенях.
Выругавшись под нос, Илай хотел было
подняться, но понял, что не может — в пылу битвы коготь опять
сорвался с пружины с накрепко вцепился в соломенную вязанку. Пьяная
толпа с факелами ликовала в предвкушении расправы над куриным
вором, потрясая кочергами и ухватами. Илай чуть не взвыл с досады.
И почему с ним вечно творится такая позорная бестолочь?!