Нагасаки…
Ну, понятное дело, тут же вспомнилось
устойчивое словосочетание – Хиросима и Нагасаки. На эти города
американцы свои атомные бомбы сбросили. Погубили непонятно для чего
кучу народа. Исход войны, как в школе ещё говорили, был уже
совершенно ясен…
Таких словосочетаний в запаснике
памяти советского человека много – Карл Маркс и Фридрих Энгельс,
страны социалистического содружества, мир во всём мире…
Ещё и песня в голове раз за разом
стала проигрываться. Владимира Высоцкого. Про девушку из
Нагасаки.
Тут, наверное, сыграло роль ещё и то,
что морем мы в Россию возвращаемся.
Он капитан и родина его -
Марсель.
Он обожает споры, шумы, драки,
Он курит трубку, пьет крепчайший
эль
И любит девушку из Нагасаки.
Что и говорить – хорошая песня.
Марсель, эль, Нагасаки…
Я в своё время её слова чуть ли не с
первого раза запомнил.
У ней следы проказы на руках,
У ней татуированные знаки,
И вечерами джигу в кабаках
Танцует девушка из Нагасаки.
Текст ещё у этой песни чуть-чуть
медицинский. Это – про проказу. Сейчас-то она редко встречается, а
раньше её ужас сколько было… Проказа – лепра. Даже специальные
медицинские учреждения имелись – лепрозории. После крестовых
походов, когда лепра распространилась в Европе, количество
лепрозориев там достигало девятнадцати тысяч. Больных туда помещали
навсегда, а жизнь в них была просто адом на земле.
У ней такая маленькая грудь,
И губы, губы алые как маки.
Уходит капитан в далекий путь
И любит девушку из Нагасаки.
И в порту Нагасаки эта песня у меня в
голове вертелась, и уже когда отплыли. Никак я от её отвязаться не
мог. Нагасаки, Нагасаки, Нагасаки…
Вот ведь как. Мог, мог, Владимир
Семенович, тут уж ничего не скажешь. Жаль, рано ушёл из жизни, а
сколько ещё мог…
Кораллы алые, как кровь
И шелковую блузку цвета хаки,
И пылкую, и страстную любовь
Везет он девушке из Нагасаки.
Что ни строчка – слово, намертво
привлекающее внимание, рождающее ассоциации… Кровь, хаки, любовь…
Грудь, губы, путь… Нет, гений, он и есть гений…
Сейчас мы с поручиком снова в порту
Нагасаки были. Вернулся обратно в Японию наш «Воронеж».
Нижних чинов пока на борту оставили –
решают, как с ними дальше поступить, а офицеры на берег сошли.
Рожественский в своей каюте заперся. Никого видеть не желает.
Сейчас его японская полиция охраняет, в наших с поручиком услугах
он не нуждается.