Наконец, очередной номер газеты,
прямо с пылу, с жару, в моих руках.
Есть продолжение!
«…лагеря, в которые попал я, состояли
из пяти, огороженных высокими заборами, дворов. Во дворах этих было
по двадцать бараков на двести человек каждый. Нужно думать, что
дворы эти были построены специально для нас, так как все постройки
были только что закончены. Бараки с низкими нарами, застланными
бамбуковыми циновками. В проходе по всему бараку были сделаны столы
на столбах, врытых в землю. Во дворе, помимо бараков, были кухня,
пекарня, ларек, ванная и караульное помещение охраны. Кроме того,
при каждом бараке была уборная и прачечная. Организационно каждый
барак был ротой с одним фельдфебелем и четырьмя старшими
унтер-офицерами. Офицеров в наших бараках и дворах не было...»
Всё так и есть. Нижние чины –
отдельно, офицеры – отдельно. Я сам могу это подтвердить. В Мацуяме
я по разряду офицеров проходил и мне отдельный домик был
выделен.
«…все вещи, сложенные нами перед
санитарно-гигиеническими мероприятиями на острове Симоносеки, были
нам там же возвращены полностью. Вот тут можно было помереть со
смеху. Кожаные вещи, вложенные в бельевые мешки, ссохлись, сапоги
представлялись сушеными грибами, меховые вещи были похожи на
сушеных чертей, а бумажные деньги при прикосновении к ним ломались.
И таких случаев было много. Богачи сделались бедняками, а мы -
бедняки - до упаду хохотали. Тотчас, как только состоялось
размещение по баракам, каждый из нас получил: 1) Ватный тюфяк и
валик вместо подушки, 2) Два шерстяных одеяла, 3) Полотенце, 4)
Кусок мыла, 5) Зубную щетку и порошок, с которым наши солдаты не
знали, что делать, 6) Несколько листов почтовой бумаги, конвертов,
открыток, 7) На взвод были выделены чернила, ручки, перья…»
Да, и мне бумагу и конверты в плену
выдали, вот только писать мне было некуда и некому. Не Федору же на
деревню…
«… приехали мы в Хамадэру в феврале.
Погода была чудесная: теплая, сухая. Я забыл упомянуть, что наши
дворы одной стороной выходили в залив, и эта сторона огорожена была
не забором, а частоколом. Залив был обозреваем и не было
препятствия для ветра с моря. Первое время я наслаждался тем, что
лежал на песке и чувствовал живительность солнца, тепла, ветра,
пахнущего морем и полного покоя. Достаточно сказать, что за месяц и
раны мои закрылись, и цинга исчезла...»