— Ты что?!.. это что?.. — пискнула я, вжимаясь в стену. Еще осоловевшая и с трудом соображающая после сна. Нет, я не забыла, что у меня в кровати вчера оказался придурок Лагранж, но он должен был — просто обязан! — быть бессознательным.
— Это утро, детка, — хрипло отозвался парень, с сонным прищуром глядя на меня снизу вверх. — До подъема еще почти час, так что у меня еще есть время хорошенько отблагодарить тебя за помощь.
— Иди в задницу, Лагранж, натурой не беру, — огрызнулась я и нервно сглотнула.
— Сначала “иди в задницу”, а потом “натурой не беру”. Ты очень противоречивая, седая девочка.
Он сел и с хрустом потянулся, демонстрируя мне позолоченную утренним солнцем светлую копну волос, грудь расписанную моей кровью, которая за ночь местами стерлась, местами высохла и превратилась в бурые потрескавшиеся полосы, и впалый живот с хорошо очерченной мускулатурой.
Очень тяжелой мускулатурой! Со вчерашнего вечера лично я теперь люблю задохликов, надо об этом помнить!
— Раз очнулся, проваливай, — хмуро потребовала я, проигнорировав подначку.
Лагранж провел рукой по груди, растер между пальцев засохшую кровь.
— Изобретательно.
Очень хотелось фыркнуть что-то вроде “до твоего мнения мне дела нет”, но я — невидимка, я не втягиваюсь в противостояния. Вместо этого я как можно равнодушно бросила:
— Знаю. На ногах стоять можешь? Тогда уходи.
— Зачем? — Лагранж откинулся обратно на подушку, с комфортом закинув руки за голову. — Хорошо лежим! И вообще пока ты не проснулась, тебе вполне нравилось.
Я уперлась спиной в стену и ногами спихнула с кровати наглое тело.
Тело такой подлянки от меня все же не ожидало, поэтому не удержало равновесия и свалилось. Лагранж перевернулся в процессе, упал на колени и быстро выпрямился, но серые глаза опасно сверкнули. Мои пальцы машинально сжались в кулак, активируя еле заметные шрамы рун на внутренней стороне ладони. Невидимка-невидимкой, а совсем без конфликтов в Горках нельзя, и тут или ты, или тебя. И если тебя, то в покое уже не оставят, а если ты — то шанс есть.
Даниэль не мог этого увидеть, разве что по напряженной позе уловил, что я готова дать отпор, но попытки вернуться на постель или отомстить за удар, не сделал. Вместо этого, направился к шкафу и беспардонно его распахнул. Протест и жажда за шкирку вытащить нахала из моего личного имущества, зачахли мгновенно, стоило Лагранжу вынырнуть из недр шкафа с тазиком, кувшином и полотенцем. Многие из старожилов предпочитали хранить принадлежности для умывания у себя, чтобы не бегать каждый раз в общую ванную.