Все та же поляна. У костра сидит и жует кусок мяса новый
знакомый, то ли парень, то ли волк, а рядом, греясь кругом у огня,
его серые собратья, шесть огромных матерых хищников, блаженно
жмурятся, положив морды на передние лапы.
Слева, на разостланной на траве медвежьей шкуре, мельтешат с
десятка полтора ежей. Они «тухают» на
друг – друга и фырчат, переговариваясь на своем
ежином языке, и что-то делают, перебирая коротенькими
передними лапками. Может это и выглядело бы забавно, если бы
показывалось по телевифзору, но это происходило в реальности, и
потому немного пугало своей неестественностью.
Прямо у него под ногами, приподняв голову, лениво проворчала
огромная, серо-рыжая рысь, и поводя кисточками ушей,
прислушиваясь к только ей доступным звукам, не обнаружив ничего
достойного внимания, вновь вытянулась стрункой, закрыв блаженно
глаза.
«Это, что, я рядом с ней спал?». – Подумал Федор и передернулся,
представив себе эту картину: «Как я тут вообще оказался? Я же на
дереве у костра сидел?»
- Я тебя перенес. – Дед как будто услышав немой вопрос, ответил
сварливо и довольно грубо. – Хвати ресницами хлопать, иди садись к
костру и поешь.
Чащун сунул в руки парня здоровенный кусок
горячего, истекающего соком мяса, и пинком отправил к огню.
Организм ответил на это голодным урчанием в животе, а зубы впились
в непрожаренный, несоленый шмат, отрывая прямо на ходу
здоровенные куски, не успевая даже пережёвывать, так как горло
сразу заглатывало внутрь, давясь и кашляя текущим жиром. Ничего
более вкусного… Нет, так будет сказано неправильно. Ничего более
божественного, (так точнее), в своей жизни Федор не ел.
- Не спеши. - Рассмеялся дед. – Тут много такого, и не отберет
никто. На вот, запей. Мед не предлагаю, тебя после него не
разбудить. – Он вновь зашелся смехом и протянул бурдюк.
Холодная, ключевая вода, боже — это нектар. Только сделав
несколько глотков парень это осознал. Никакие лимонады и пепси,
рядом с ней не стояли, они слабая подделка, настоящему питью. Кусок
горячего мяса и вода, снова кусок мяса и вода, и так до тех пор,
пока внутрь больше ничего не лезет, ну не пальцем же туда
запихивать, право слово.
Округлившийся от обжорства живот, жар от костра, и расслабленная
полудрема в голове, лежащей на спине сопящего,
огромного волка. Как-то это стало внезапно все естественно и
буднично. Эти мирные звери вокруг,