– Примерно так, – согласилась Крошка. – Наверно,
инопланетяне хотели решить проблемы своих развивающихся стран – в
первую очередь проблему голода. И нанофизиты, провоцирующие
животный гигантизм и прочие интересные эффекты, пришлись им как
нельзя кстати. Они их немного модифицировали…
– …после чего открылся киевский хоул, и наступил
грандиозный трындец, – закончил Артем.
– А они к нему оказались не готовы, – добавил
Зунг.
– Окажись они готовы, не было бы никакого трындеца, –
заметил Гридин. – Есть у кого соображения на счет причин
уязвимости здешней цивилизации?
– Я не чувствую на планете других хоулов, кроме киевского и
сатанаильского, – сказала Крошка.
– А это существенно?
– Может быть. Если у инопланетян до открытия сатанаильского
хоула не имелось никаких других, и они не создали ничего типа
теории Эпштейна, то могли счесть появление прохода между мирами
исключительно редким, из ряда вон выходящим явлением, или даже
уникальным. Тем более что Сатанаил поражает воображение как ничто
другое. Будь цивилизация на низком уровне развития – появилась бы
завязанная на Сатанаил религия. А так инопланетяне взяли под
контроль хоул туда – и успокоились.
– Хочешь сказать, они вообще не имели понятия о
периодичности интеграций миров?
– А почему нет? Разве мы его давно заимели? Всего несколько
лет как.
Гридин на минуту задумался.
– В качестве рабочей гипотезы пойдет, – решил
он. – Вскоре по-любому узнаем, правильная ли она.
– Глобальная сеть на планете есть? – спросил
Пашич.
– Да, – ответила Крошка.
– А ты к ней подключиться не пробовала? –
поинтересовался Зунг. – Все же у тебя имплант получше, чем у
нас.
– Такой же точно, – возразила Крошка. – Тот
имплант, что у меня стоял первоначально, сгорел на Сатанаиле. Там
ими нельзя пользоваться из-за высокой интенсивности хаотичных
информпотоков, создаваемых потенциальными блуждающими хоулами. По
крайней мере – нельзя пользоваться без специального экранирования.
А каким оно должно быть – никто не знает. И не узнает, пока на
Сатанаил не попадем, или в другой бесконечный мир.
– А сколько их всего может быть? – спросил
Зунг. – Теория Эпштейна гласит, что три. Но сам Эпштейн
оговаривался, что может быть и больше.
– Если он не знает, откуда мне знать? – усмехнулась
Крошка. – Слишком ты высокого обо мне мнения. Я всего лишь
скромный человечек, чьи либерские способности развились спонтанно и
нетипично. Я попала на Сатанаил в одиннадцать лет, вместе с
родителями и двумя братьями. Все они погибли один за другим, а я
выжила. Я видела, как они умирают, и у меня внутри все
переворачивалось. А потом… Я не знаю, что случилось. Наверно, не
только всем своим мозгом, но и всем организмом до последней
клеточки поняла: если прямо вот сейчас я не сделаю чего-нибудь
этакого, из ряда вон выходящего – тоже погибну. И в какой-то момент
стала такой. Ну, начала становиться. Весь процесс занял где-то
несколько дней по земному счету. Да, это было быстро – как в
сказке. Только сказка вокруг меня была больно уж страшная.