– Горазда же ты бегать, –
пробормотала, глядя на служанку.
– Это мой дар, – произнесла она. – У
меня в роду гонцы-бегуны были.
Я, наконец, выпрямилась и удивленно
взглянула на девушку. Гонцы-бегуны – довольно редкий народ.
Тренированные бегуны способны обогнать коня на скаку и практически
не устают. Бегуны ценятся, и довольно странно, что Ния пошла в
камеристки, когда могла служить при дворе на весьма уважаемой
должности. Странно, что девушка выбрала весьма непрестижную службу
у мастера огня.
– Зачем же ты пошла в камеристки?
– А куда я могла пойти? – произнесла
она. – Девушка не может быть бегуном. Я ведь не дворянка.
Что ж, мне нечего было на это
ответить. У аристократов было иначе. Дворянки получают образование
наравне с мужчинами. Прибудь я в столицу под именем аш’Керен, меня
бы и на порог в дом мастера огня не пустили.
– Понимаю, – ответила, постаравшись
вложить в голос долю сочувствие.
***
В некрополис мы попали ближе к
вечеру. До погребального костра еще оставалось время, но людей уже
прибыло немало, и мы легко затерялись в толпе. Покойного держали в
отдельной постройке – небольшой четырехгранной пирамидке,
считается, что тело в ней дольше сохраняется, хотя никаких
магических потоков я здесь не видела.
В столице не принято закапывать
мертвецов в землю, тела сжигали, а пепел развеивали. Традиционное
кладбище заняло бы слишком много места, тут и живым бы стало тесно.
Впрочем, им и так тесно, но расширять границу Аттаранта,
перестраивать крепостные стены никто не спешил.
Чтобы пробраться в пирамиду, нам
пришлось занять очередь желающих попрощаться с покойным. Заходили в
постройку по одному или по двое, так что у нас имелись все шансы
поднять мертвеца без свидетелей. Очередь продвигалась быстро –
прощание не занимало много времени. И довольно скоро мы уже входили
в помещение.
Внутри царил полумрак, лишь слабое
освещение масляной лампадки позволяло разглядеть тело, лежащее на
возвышении под самой вершиной пирамиды.
Я быстро начертила символ и прилепила
на лоб мертвеца.
Первое, что сделал лорд Норимэ, так
попросту свалился с постамента, глухо застонав.
– Вы можете говорить? – спросила,
стоя над лежащим на земле умертвием.
– Да... – произнес он невнятно,
ворочая во рту распухшим языком. Пришлось помочь ему принять
сидячее положение.