– Оставим, оставим, – покивал Вадим, и, когда командир уже не
могла его слышать, не без иронии добавил. – Тут попробуй не оставь.
Знаешь, что она сделает? Выгонит на дорогу и прикажет бегать до
утра с полной выкладкой.
Данилыч чуть не подавился куском.
– Она?!!
– Ну, да, Катя Черкасова, наш десятник… Челюсть-то подбери,
Саня. Она же казачка.
– Царица небесная, баба в офицерах… Не иначе, последние времена
настали, – Меншиков опомнился довольно быстро.
– Не баба, а девка, – уточнил Матвей.
– Того не лучше… А она у вас как – сразу в офицерах стала, или
поначалу при полковом обозе была?
– За такие слова о командире мы морды бьём, – нахмурился Никита.
– Это так, на будущее, чтоб за языком следил. Она нам сестра,
понял?
– Понял, – вот тут Алексашку наконец проняло, и он стал
серьёзен, как поп на амвоне. – Пётр Алексеич знает?
– Если прочёл письмо – знает, – кивнул Вадим. – Ладно, хватит
трепаться. Сейчас Катькину долю отложу и перекусим. Только без
выпивки: нам ещё трезвые головы понадобятся.
Интермедия.
…Это был один из самых страшных моментов – когда она поняла,
что сестрёнка сошла с ума.
Как медик, Даша знала термин «алекситимия». Но произошедшее
с Катей, имело мало общего с этой болезнью. Люди, страдающие ею, не
могли выразить свои эмоции, сестра же их попросту перестала
испытывать, превратившись в холодный, бездушный, но абсолютно
логичный механизм.
Когда крепкий восемнадцатилетний парень – спортсмен,
чемпион! – чтобы защитить сестёр, сворачивает кому-то шею, это
одно. А когда девчонка пятнадцати лет, пусть тоже спортсменка и
чемпионка, запросто вынимает у убитого пистолет из кобуры, идёт во
двор, хладнокровно пристреливает водилу, ждавшего, когда его
позовут поразвлечься, затем возвращается и вгоняет пулю в голову
третьего ублюдка, который показался ей ещё живым… Даша поначалу
думала, что это была минутная вспышка ярости. Но нет: сестра и
дальше продолжала вести себя так, словно её душу выключили, оставив
один холодный рассудок.
Она точно знала, что стало причиной этому: мёртвые глаза
мамы. Взгляд Кати стал таким же.
Мёртвым.
Годы превратили сестрёнку в отменного бойца, о котором
«немезидовцы» без тени шутки говорили: «Свой парень». Но Даша
продолжала тосковать по прежней Катюхе – немного язвительной, как
все в её возрасте, весёлой, любившей песни под гитару, историю и
путешествия… Когда они провалились в 1700 год, «товарищ доктор»,
как именовали своего полевого хирурга бойцы, надеялась, что эта
встряска сможет пробудить душу сестры, спавшую ледяным сном. Увы,
ничего не изменилось.