– Прошу не наказывать их за нарушение субординации, – завершила
она свою речь. – Мы убедили сержанта Кауфмана, чтобы он употребил
всё своё влияние на известных ему офицеров лейб-гвардии. Кто именно
из них взял на себя ответственность за эту атаку, не знаю. Но я
обязана ему жизнью, а вы – избавлением от катастрофы.
– Говоришь, осада будет снята?
– Брат обещал упросить Бориса Петровича увести войска. Днём и
вечером девятнадцатого числа[1] потери
были настолько существенны, что продолжать осаду в таком состоянии
войско не могло.
– Твой братец взялся командовать моей армией. Не много ли на
себя взял? – Пётр нервно дёрнул щекой.
– У вас нет армии, государь, – понизив голос до полушёпота,
сказала Катя. – Есть три полка гвардии, а армии – нет.
Ответом ей был взгляд, полный ярости такого наказа, что,
казалось, сейчас прожжёт стену. Но Катя была уверена в своей
правоте – и глаз не опустила.
7
Гнев Петра боролся с его же здравомыслием. Оно и понятно:
является не пойми откуда странная особа и говорит, что его армия
гроша ломаного не стоит. Но где-то в глубине души у него изначально
были сомнения в боеспособности собственных войск. Да ещё подробный
рассказ о ходе битвы, где в хорошем свете выглядели лишь полки
лейб-гвардии – его любимое детище, его «потешные», оказавшиеся
героями, достойными древних легенд. Остальные, набранные по
принципу «с бору по сосенке», провалили всё, что можно было
провалить.
Это была печальная правда. От кого он мог её услышать? От
Шереметева? От Головина? От Алексашки? Далеко не каждый из его
окружения мог взять на себя смелость сказать царю горькие слова
истины. Боялись монаршего неудовольствия? Может и так. Но от того
дело страдало.
А эта особа – не боится. С какой стати? И почему в её глазах
мелькнула едва заметная искорка боли, когда она сказала, что армии
нет?
«Чего вы хотите – в отплату за Каролуса?»
«Служить Отечеству…»
Дамы с пониманием истинно мужских дел являлись миру не так уж и
редко. София Шарлотта Ганноверская, герцогиня Пруссии, с которой он
имел честь беседовать во время Великого посольства, была умнейшей и
весьма образованной женщиной, общалась с учёными. Но чтобы девица,
получившая блестящее образование, разбиралась и в военном деле –
такое случается раз в сто лет, а то и реже. А ещё реже подобные
девицы стремятся служить своему Отечеству. Не использовать такой
порыв было бы легкомыслием. Но и применить его нужно будет с умом,
чтобы хуже не сделать.