– Простите, с кем имею честь беседовать? – поинтересовался
Дитрих.
– Казаки мы, пластуны, – неизвестный стянул с лица тряпку, и
стало понятно, что это очень молодой парень, хоть и рослый, не ниже
его самого. Ни усов, ни бороды, черты лица жёсткие, и та жёсткость
почти граничила с грубостью.
И ещё один штрих – Дитриху не понравился взгляд собеседника.
Холодный, пристальный, оценивающий. Такой взгляд бывает у
стрелка-штуцерника за мгновение до выстрела.
– Это многое объясняет, – офицер сунул пистолет за пояс и
козырнул. – Сержант Бутырского полка Дитрих Кауфман.
– Десятник Войска Донского Екатерина Черкасова, – собеседник всё
правильно понял и представился в ответ, приложив руку к краю шлема
в воинском приветствии. – Рада знакомству, сержант.
Дитрих не сразу сообразил, что именно услышал. Краем глаза он
видел, что его солдаты опешили и начали переглядываться. Ещё
несколько секунд у него ушло на «переваривание» полученной
информации.
– Простите, я не ослышался? – от удивления он сбился на родной
язык.
– Ни в коей мере, – ответил… вернее, ответила рослая дама,
представившаяся десятником. Причём тоже по-немецки. – Давайте
отложим объяснения до тех пор, пока не окажемся в более подходящей
обстановке… Серый! – крикнула она по-русски куда-то в сторону. –
Что там?
– Чисто, – ответил очередной солдат-невидимка. – Сзади
никого.
– Я не знаю, какой вам дали приказ, сержант, но вы уже поняли,
что к чему, – дама снова обращалась к офицеру. – Вами пожертвовали
ради скрытности марша основных сил.
– Сие есть циничные правила войны, но, увы, в них есть …ratio, –
без особого удовольствия ответил Дитрих по-русски. – Что же вы
теперь намерены делать… десятник?
– Представить вас сотнику, что же ещё, – совершенно серьёзно
ответила дама в странном мундире. – Поторопитесь, сержант, мы
торчим здесь на виду у всех. Я не уверена, что у нас хватит зарядов
на третий бой такой же интенсивности. Сооружайте носилки, забирайте
раненых, уходим.
Окончательно перестав понимать, что происходит, Дитрих все же
счёл сей аргумент разумным. Кроме того, ему очень хотелось
посмотреть на этих странных казаков. Слова дамы-офицера объясняли
многое, но далеко не всё. А Дитрих очень не любил, когда ему что-то
было не понятно до конца. Он был не прочь задать несколько вопросов
этим казакам.