– Я – не она. Мне нравилась моя жизнь – новой для себя я не хочу.
— Ты слишком разговорчива, – снова кивнул на мой кулак, а его губы скривились в ехидной усмешке.
— Вам будет приятно, если я буду спать с вами ради выгоды или денег? Или из страха? А сама в это время думать, как мне омерзителен ваш дом и вы сами? Я мечтаю сбежать из этого места. И найду способ это сделать...
— Мне будет плевать, о чем ты будешь думать в этот момент, Катя. Или ты полагаешь, мне волнуют чувства вещей в моем доме, когда я к ним прикасаюсь? – я ощутила, как вспыхнула от злости и раздражения. – Когда я хочу выпить стакан воды, то подхожу к холодильнику, беру бутылку, наливаю жидкость в стакан и пью.
Он протянул ко мне руку и ловким движением стянул с меня полотенце. Я задрожала мелкой дрожью, ведь обнаженной меня видели только Стас и врачи в медицинском учреждении и уж точно не смотрели такими глазами, как этот дьявол. Да, я не девственница, у меня был секс, но таких взрослых и прожженных жизнью мужчин, никогда не было. И мне не нравилась собственная реакция на этого человека.
— У тебя хорошая фигура, – оценивающим взглядом пробежался по моему телу и задержался на моей груди.
Кажется, ему было все равно до моих шрамов. Как и до отметины от пули, выглядящей так, словно об меня затушили окурок сигары. А еще внизу живота осталась красная полоска – шов от кесарева сечения. Мне экстренно провели операцию, когда началась отслойка плаценты, а сама я потеряла много крови.
Родионов коснулся пальцами моих сосков и будто невзначай провел ими по моему полушарию, рисуя незамысловатые линии на коже. Он, и в самом деле, получал удовольствие от этих движений? Ему нравилась моя ледяная маска и презрение во взгляде? Действительно хотел от меня именно таких эмоций?
— Ты вполне сгодишься на роль моей любовницы, пока я не найду другой, более подходящий для себя вариант, – обошел вокруг меня и остановился сзади.
Я лопатками чувствовала его колючий взгляд. Соски затвердели, а сама я вытянулась, словно натянутая струна, готовая в любую секунду лопнуть от напряжения. Мне не страшно было подчиниться воле этого человека, но я боялась, что он причинит мне боль. Вдруг он был извращенцем?
Родионов больше меня не касался, но я знала, что он продолжает смотреть на меня.