К этому добавлялась новая внешняя
политика – «перестройка же, че! новое мЫшление». Средний и старший
офицерский состав, как в училищах, так и во флоте все больше
охреневал от участившихся «мирных инициатив» «родного» генсека,
болтающегося по миру, как известная субстанция в проруби, и
подписывающего все новые и новые мирные договора. Причем чаще
«мужик с пятном» болтался в столицах еще вчера потенциальных
противников, а сегодня выходит уже и не противников, а непонятно
кого…
Тут и эти – «непонятно кто» - начали
наглеть явно и недвусмысленно. Кто мог еще пять лет назад
помыслить, что какие-то два занюханных корабля НАТО могли впереться
не только в территориальные воды СССР, а почти в акваторию главной
(ну так было принято считать!) и наизнаменитейшей военно-морской
базы СССР?
Действия командиров кораблей и
командования флота по принуждению к выходу из тервод офицерами (и
курсантами) всецело одобрялись (хотя и считались явно
недостаточными – «надо было пустить к рыбам наглецов!»). Но между
собой господа офицерА поговаривали, что как бы таковое решение и
действия не вылезли боком и комфлота, и командирам кораблей – «в
свете новой внешней политики и мирных инициатив»! И уже начинали на
дружеских пьянках потихоньку материть и все Ставрополье в целом
(как Родину), и ставропольских комбайнеров (как социальную среду,
так сказать, взрастившую!), и модную жену, хвостом следующую за
мужем-генсеком («Где зимуют Райки? Райки зимуют в норках!» - в
смысле норковых шубах), и все «мирные инициативы», и окружающих
генсека высокопоставленных лиц.
В общем, Серега понял – «такой хоккей
нам не нужен!». Тут подоспел перестроечный Указ о приравнивании
трех лет обучения в военном училище к сроку срочной службы.
Отчислялся Елизаров из училища тягомотно и не быстро. Пришлось
превращаться из приличного и даже местами бравого курсанта, в
самовольщика, гуляку, начинающего пьяницу и бабника. Хотя «в
бабника» в общем и целом даже нравилось, но вот все остальное – с
души воротило. Отчислившись и вернувшись домой, выдержал тяжелый и
по-мужски резкий разговор с отцом, поболтался по родному городу,
получил военный билет, подумал, а затем, созвонившись с двоюродным
дядькой, работавшим в Омске на судоремонтном заводе, рванул к нему
в поисках работы и смысла жизни.